Дети, которых я воспитал, уже отмели для меня могилу на новодворском кладбище. Но они не знают одной важной детали тайны, которая может их обидеть.
Мне было сорок пять, когда я женился. Марина Соколовна, с которой я решил связать жизнь, уже была матерью троих детей. Ее прежний брак оказался провалом, и она осталась ни с чем, кроме детей и пары старых чемоданов, привезённых из Новосибирска. У меня был дом в Подмосковье, отложенный из скромных сбережений и лет упорного труда. Я не сомневался ни секунды: «Привозите детей, живите со мной. Станем одной семьёй».
Сначала было нелегко. Алексей старший, постоянно спорил; Ольга средняя, плакала по мелочам; Пётр младший, не отходил от мамы ни на шаг. Я делал всё, что мог: чинил сломанные куклы, возил их в школу, покупал одежду, когда позволяла зарплата в рублях. Я никогда не делил их на «мои» и «чужие». Для меня они были просто наши.
Но потом всё обрушилось. Марина тяжело заболела и ушла из жизни. Я остался один с тремя детьми, не зная, как быть отцом, если крови нет. Мне советовали: «Отдай их родственникам, ты им ничего не обязан». Я не смог. Они привыкли ко мне, а я к ним. Я растил их один, насколько умел.
Годы шли. Дети выросли, разъехались по России, создали свои семьи. Сначала часто звонили, приезжали, потом всё реже. Сейчас почти не появляются, лишь по праздникам и то скорее из привычки. Я старею, болею, и недавно случайно узнал: они уже давно выбрали для меня место на кладбище, будто ждут моего ухода.
И вот что ранит сильнее всего. Я дал им дом, заботу, еду, любовь. А в их памяти, вероятно, я просто «удобный старик с крышей». Ни благодарности, ни искренней участия.
Но есть то, чего они не знают. Каждое утро ко мне заходит соседка простая женщина из нашего двора, Анастасия Петровна. Иногда приносит свежий хлеб с булочной в Туле, иногда бросает кусок своего обеда. Спрашивает, как я себя чувствую. Не ради денег, не ради наследства просто из доброты. Когда у меня поднялась температура, она сама вызвала врача и сидела со мной, пока я не уснул. Тогда я понял: близость измеряется не кровью, а человеческим отношением.
Поэтому я решил: дом, где выросли мои дети, всё, что я накопил и берег, я оставлю Анастасии Петровне. Не тем, кто ждёт моей смерти, а тем, кто хотя бы спросил: «Как вы себя чувствуете сегодня?»
Может показаться жестоким, но я не чувствую вины. Я отдал детям всё, что мог. Благодарность нельзя потребовать её можно лишь заметить.
И теперь на душе спокойно. Я знаю, что поступаю правильно. Пусть судят, если захотят. Но скажите сами: имеет ли значение, кто записан в бумагах как «сын» или «дочь», если в трудный момент их рядом нет? Не важнее ли тот, кто протянул руку, когда ты упал?
Я решил. Наследство оставлю не по крови, а по совести. А вы как думаете? Кому действительно стоит отдавать любовь, время и то, что остаётся после нас: детям, которые отдалились, или тем, кто остался рядом, даже если когдато был чужим? Истинная ценность в тех, кто рядом, когда нужны простые добрые слова.
