**Детские обиды**
Сегодня утром Марина разложила гречневую кашу по тарелкам и вареньем нарисовала в тарелке сына весёлую рожицу.
— Мужчины! Завтракать! — позвала она, разливая по кружкам крепкий чай из самовара.
Ваня уселся за стол, но взглянул на тарелку с недовольной гримасой.
— Не люблю кашу, — пробурчал он.
— С каких это пор? Гречка — самая полезная. Хочешь на каток — сначала поешь как следует. — Алексей сел напротив сына, взял ложку, зачерпнул и отправил кашу в рот. — М-м-м… Как вкусно. Наша мама — настоящая волшебница. Поверь, никто не умеет так готовить гречку, как она.
Ваня покосился на отца, но взял ложку и в конце концов всё доел. Марина забрала пустую тарелку и подвинула ему кружку с чаем.
— Что-то случилось? — спросила она мужа. — В последние дни ты будто в себе. Проблемы на работе?
— Я всё съел. Мы идём на каток? — оживился Ваня.
— Иди поиграй, нам с мамой нужно поговорить. — Алексей поймал недовольный взгляд сына. — Чуть позже, обещаю.
Марине на мгновение показалось, что она читает его мысли: он колебался — то ли заплакать, опасаясь, что после этого разговора каток отменят, то ли уйти в комнату и там терзаться. Она успокаивающе улыбнулась и кивнула, давая понять, что поход всё же состоится.
Ваня сполз с табуретки и с обиженным видом вышел из кухни.
— Так в чём дело? — Марина присела на его место.
— Даже не знаю, с чего начать… Сам не понимаю, что со мной, — Алексей покрутил кружку на столе.
— У тебя есть другая? Собираешься уходить? — спросила она прямо.
— Марин, ты что? Как тебе такое в голову пришло? — вспыхнул он.
— А что мне думать? Если не работа, то что ещё могло выбить тебя из колеи? — она начала терять терпение. — Вчера я просила вынести мусор — ты кивнул, но так и не сделал. Ты весь в мыслях. Говори, только честно.
Алексей внимательно посмотрел на неё.
— Ко мне приходила мать, — наконец выдавил он.
— Во сне? И что она тебе на том свете нашептала, что ты вот уже несколько дней как в воду опущенный? — попыталась пошутить Марина.
— Нет, не во сне. Живая. — Он резко отодвинул кружку, чай расплескался по столу. Марина вскочила, схватила губку и быстро вытерла лужу.
— Она же умерла. Или ты всё это время врал? — бросила она губку в раковину и снова села.
— Нет, не врал. Ты что, не понимаешь? Она действительно умерла для меня, — раздражённо пробормотал Алексей.
— Давай по порядку. Умерла, но живая… Объясни. Я слушаю.
— Что объяснять? Мне тогда было лет десять. Отец пил, они с матерью постоянно ругались. Она была красивая, и он её дико ревновал. Даже бил иногда. Она замазывала синяки, но я всё видел.
В тот день отец пришёл пьяный в стельку. Начал орать, что всё из-за неё. Мать сначала молчала, но это его ещё больше бесило. Я ушёл в свою комнату, но слышал, как они кричали. Потом что-то тяжёлое грохнулось, и наступила тишина. Я подождал и вышел. Отец лежал на полу, раскинув руки. Из виска текла кровь. А мать… стояла над ним, зажав рот руками.
Она заметила меня и вытолкала обратно в комнату. Сказала, что отец упал, сейчас вызовет «скорую». Но приехала милиция. Мать ушла с ними, велев дождаться тётю Любу, старшую сестру отца. Я сидел в прихожей, пока она не приехала.
Она рыдала, называла мать убийцей, говорила, что ей место в тюрьме. Потом велела собрать вещи — сказала, что теперь я буду жить у неё. Что я мог сделать?
Она твердила мне, какая мать плохая. Я кричал, что она добрая, что любила отца, что никаких любовников у неё не было. Но меня никто не слушал. А дядя Витя, муж тёти Любы, велел никому не рассказывать правду. «Пусть думают, что твои родители погибли в аварии, — сказал он. — Иначе в школе из-за матери-убийцы тебя загнобят».
Мать так и не пришла, не писала, не звонила. Я перестал ждать. Меня кормили, одевали, но любить не пытались. Я чувствовал, что тёте Любе я не нужен.
Однажды я взял у неё из кошелька десять рублей. Не помню, зачем. Денег мне она не давала. Она заметила и ударила. Сказала, что если ещё раз украду, отправит в детдом.
Я мечтал только об одном — поскорее вырасти и сбежать от них. Не знаю, как не стал гопником или наркоманом. После школы уехал в Питер, поступил в политех, встретил тебя.
Я так привык врать, что родители погибли, что даже тебе не сказал правды. Боялся, что разлюбишь, если узнаешь, что я сын убийцы.
— Господи… сколько же ты пережил. — Марина накрыла его руку своей. — Ты её больше не видел? Мать?
— Нет. А три дня назад она пришла ко мне на работу. Я её не узнал, но почувствовал, что это она. Сначала не хотел разговаривать. Всё ещё злился — за то, что бросила, за отца, за сломанную жизнь.
Но она так смотрела, что я согласился выслушать. Пошли в кафе рядом… Марин, боюсь себе признаться, но я рад, что она вернулась.
— И что она сказала? Она действительно убила твоего отца? — Марина не отрывала от него взгляда.
Алексей кивнул.
— Это было нечаянно. Когда отец замахнулся, она оттолкнула его. Он не удержался на ногах, упал, ударился виском об угол стола…
— Её посадили? — тихо спросила она.
— Да. У отца были свежие следы побоев — решили, что это она его избила. А на ней ни царапины. Сочли, что это не самооборона, а умышленное убийство. Соседи и тётя Люба в суде давали против неё показания.
Она сказала, что писала мне письма, но я ни одного не получил. Наверное, тётя Люба их рвала. В одном письме мать просила привезти меня на свидание. Она показала ответ тёти: «Он тебя забыл. Ему не нужна мать-уПока Марина осмысливала его слова, за окном раздался радостный крик Вани: «Папа, ну когда же мы пойдём на каток?» — и в этот момент она поняла, что в их жизни начинается новая глава, полная не только боли прошлого, но и надежды на будущее.
