Дочь погибшего полицейского сама пришла на аукцион немецкой овчарки шокирующая причина!
Территория ярмарки в округе Березовый Ручей всегда была шумной, липкой и слишком большой для такой тихой и хрупкой девочки, как Лиза Морозова. Летнее солнце раскаляло гравий, превращая каждый клочок воздуха во что-то густое и ослепительное. Аттракционы гудели за мясными павильонами, продавцы выкрикивали предложения карамельной ваты и лотерейных билетов, а из главного павильона доносился отдаленный звук молотка. Там, в центре самого важного события дня, Лиза стояла, восьмилетняя, не проронившая ни слова с прошлого ноября с того дня, когда на пороге их дома появились двое офицеров в форме, и её мир разлетелся на тысячу осколков. Её матери, офицеру Анне Морозовой, пришёл конец. «Погибла при исполнении», писали газеты, ушла так, что не осталось места для вопросов или надежды. С тех пор голос Лизы исчез, спрятавшись в укромном уголке её тела, который даже она не могла отыскать.
Но в то утро Лиза проснулась на рассвете от боли в груди, острой, как никогда. Она сразу подошла к запылённой стеклянной банке, наполненной монетами ведь она была достаточно маленькой, чтобы удерживать их в себе. Десятирублёвые монеты на день рождения, сотни, заработанные на продаже лимонада, серебряные рубли, которые мать подсовывала ей как награду. Она пересчитала их дважды: пятьдесят два рубля и несколько пятаков. Спрятав сокровище в рюкзак, она ждала у двери.
Раиса, жена её матери, пыталась отговорить её: «Лиза, солнышко, тебе не нужно идти на этот аукцион», говорила она, стоя на коленях с усталыми глазами, которые когда-то сверкали. «Там не будет того, что ты ищешь. Давай просто испечём блины, хорошо?» Но Лиза покачала головой, её взгляд был прикован к кольцу Раисы, сверкавшему в утреннем свете. Теперь золотое кольцо казалось ей неправильным, слишком большим на её дрожащем пальце. Дмитрий, отчим Лизы, держался в стороне, уткнувшись в телефон, стараясь не выглядеть нервным. Он не знал, как помочь ей после похорон, разве что говорил что-то вроде: «Давай, Лиза, надо двигаться дальше, иначе ты не сможешь жить». Иногда она ненавидела его за это. Но чаще у неё не оставалось сил даже на ненависть. Они поехали молча, разбитая «Лада» Раисы подпрыгивала на проселочной дороге, каждая выбоина на асфальте сотрясала руки Лизы. Когда они добрались до парковки, Раиса наклонилась и прошептала: «Что бы ни случилось, я люблю тебя, хорошо?» Лиза посмотрела на свои колени, и задняя дверь с грохотом захлопнулась.
Воздух ярмарочной площади ударил её в лицо: запах попкорна, сена, пота и раскалённого на солнце металла. В павильоне люди толпились вокруг деревянных скамей, обращённых к небольшой сцене. Несколько офицеров в форме стояли впереди, явно смущённые. В стороне стояла единственная металлическая клетка с рукописной табличкой: «Аукцион служебных собак снят с продажи». И вот он Барс, единственное, что ещё связывало Лизу с её матерью.
Не память, не фотография, а Барс, чья морда теперь поседела от возраста, но глаза остались такими же тёмными и пронзительными. Он сидел так, будто это место принадлежало ему, но его хвост едва шевелился. Его взгляд скользнул по толпе, затем инстинктивно остановился на Лизе. По её спине пробежала дрожь. Месяцами Лиза чувствовала себя живой только ночью, когда шёпотом рассказывала Барсу через забор у старого участка, после того как все уходили. Она доверяла ему то, что не могла сказать никому другому секреты, боль, желание, чтобы мама вернулась. Барс не отвечал, но слушал, и этого было достаточно.
Мужчина в помятом синем костюме объявил слишком бодрым голосом: «Сегодня у всех вас есть шанс стать частью истории Березового Ручья! Наш легендарный Барс, прослуживший пять лет в полиции, вышел на пенсию после того, как офицер Морозова покинула нас. Он ищет новый дом. Давайте окружим его любовью, хорошо?» Лиза так крепко сжала свою банку, что стекло впилось ей в ладони. Раиса нежно положила руку ей на плечо, но Лиза отстранилась. Она оглядела толпу: любопытные зрители, возможно, местные, помнившие её мать, или просто люди, пришедшие ради зрелища. Но в первом ряду она увидела двух мужчин, которые выделялись. Один высокий, с седыми волосами, в белой рубашке и с волчьей ухмылкой: Виктор Громов, владелец «Громов-Секьюрити», чьё имя Лиза видела на билбордах с лозунгом «Безопасность, которой можно доверять». Второй грубоватый, в заляпанной джинсовой рубашке, с лицом, обветренным и покрытым морщинами: Геннадий «Гена» Белов, фермер с другого края долины. Они смотрели на Барса с такой тоской, что у Лизы свело желудок.
Аукцион начался со ставки: «Начинаем с пяти тысяч. Кто даст пять тысяч?» Сердце Лизы заколотилось. Пять тысяч. Её монеты теперь казались смешными. Раиса беспокойно переминалась с ноги на ногу. Взгляд Барса был пристальным, пока ставки росли. Мужчина в бейсболке выкрикнул: «Пять!» Громов поднял палец: «Десять». Белов, не колеблясь: «Пятнадцать». Цифры взлетали, голоса гремели, воздух наполнялся напряжением.
Лиза вышла вперёд. Молоток аукциониста замер в воздухе. «Ещё ставки?» Её голос, так долго молчавший, поднялся, как тень в горле, но она заставила себя продолжить: «Я ставлю» В наступившей тишине аукционист мягко спросил: «Дорогая, сколько?» Лиза протянула банку обеими руками: «Пятьдесят два рубля шестнадцать копеек». Кто-то в толпе рассмеялся. Громов усмехнулся. Аукционист взял банку, как будто это было сокровище: «Спасибо, малышка». Но затем покачал головой: «Не хватает. Прости».
Барс издал глубокий, болезненный стон. Звук, казалось, повис над полями, задевая что-то глубоко внутри каждого. Лиза хотела закричать, убежать, сделать что угодно, только не стоять здесь и не терпеть поражение. Она повернулась, чтобы бежать, но Барс
