Татьяна Ивановна осторожно протянула руку к спелым грушам на ветке. Спина отозвалась привычной болью, но она не обратила внимания — урожай в этом году выдался на славу. Бере московская — сочная, душистая, с нежной мякотью. Идеально для компота, который так обожает её зять Дмитрий. А внучка Даша будет рада грушевому пирогу, когда приедет на выходные.
— Мам, ты опять на лестнице! — резкий голос дочери заставил Татьяну Ивановну вздрогнуть. — Сколько раз тебе говорить: позови меня или Диму, мы всё соберем!
Алевтина, её дочь, стояла на дорожке, уперев руки в бока. В модном костюме и с идеальной прической она казалась чужой среди грушевых деревьев и грядок с петрушкой.
— Да я же осторожно, Алечка, — виновато улыбнулась Татьяна Ивановна, спускаясь по ступенькам. — Не хочу вас отвлекать. У вас и так дел невпроворот.
— Вот именно, — отобрала у матери корзину Алевтина. — Дмитрий третью неделю сделку готовит, я клиентами завалена, а ты тут на высоте балансируешь. Упадешь — кто тебя по больницам возить будет? У меня просто нет на это времени!
Татьяна Ивановна промолчала. Дети выросли, у них своя жизнь. Алевтина с мужем строительный бизнес ведут — салон элитной плитки. Вечно на телефоне, на переговорах. Когда тут о матери думать?
— Мам, нам нужно серьезно поговорить, — Алевтина отнесла корзину на террасу и вернулась. — Пойдем, присядем.
Сердце Татьяны Ивановны ёкнуло. Этот тон она знала — так дочь говорила, когда принимала важные решения.
Они сели на старую скамейку под сливой. Татьяна Ивановна сама красила её много лет назад. Краска облупилась — давно надо подновить. Но теперь, видно, не придется.
— Мам, помнишь, мы говорили про новый салон? — начала Алевтина, глядя поверх деревьев.
— Помню, — кивнула Татьяна Ивановна. — На другом конце Москвы хотели открывать.
— Так вот, всё сложилось. Кредит одобрили, место нашли. Но нужны дополнительные деньги на ремонт.
Татьяна Ивановна напряглась. У неё были скромные сбережения, но она готова была отдать их дочери без раздумий.
— Если тебе нужны деньги, Алечка…
— Нет, мама, не в этом дело, — перебила её Алевтина. — Мы решили продать дачу.
— Какую дачу? — Татьяна Ивановна не поверила своим ушам.
— Эту дачу, мам, — дочь обвела рукой участок. — Сосед Геннадий Петрович давно хочет расшириться, предложил хорошие деньги.
У Татьяны Ивановны потемнело в глазах. Продать дачу? Но ведь это их семейное гнездо! Здесь её покойный муж, Владимир, своими руками дом строил, сад закладывал. Здесь Алевтина выросла, на этих грядках училась землю любить. Тридцать лет они каждое лето здесь жили, а после смерти мужа она и вовсе перебралась сюда с весны до осени.
— А я… куда я денусь? — прошептала она.
— Мам, тебе же тяжело одной тут, — похлопала её по плечу Алевтина. — Дом старый, участок большой. Мы не можем постоянно приезжать. А у тебя же квартира в Москве есть, удобная.
— Но я не хочу в Москву! — сдавленно сказала Татьяна Ивановна. — Здесь мои цветы, мои деревья, соседи… Как же так?
— Решение принято, — голос дочери стал жестким. — Документы готовы. У тебя две недели на сборы.
— Две недели?! — Татьяна Ивановна почувствовала, как подкатывает ком к горлу. — Так быстро?
— Лучше быстро, — отрезала Алевтина. — И еще… дача оформлена на меня и Диму. Ты же помнишь, вы с папой переписали её десять лет назад, чтобы не было проблем с наследством.
Татьяна Ивановна помнила. Как не помнить? Владимир тогда настоял: «Пусть будет всё по закону». И она согласилась. Как она могла подумать, что родная дочь выгонит её из дома, который они с мужем строили своими руками?
Вечером она не могла уснуть. Лежала и думала, как оставит свои груши, которые сажали, когда Алевтинке было пять лет. Малину, с которой соседские ребятишки ягоду воровали, а она делала вид, что не видит. Беседку, где летними вечерами пили чай с вареньем из черной смородины.
Утром приехал зять. Привез коробки, пакеты для мусора.
— Татьяна Ивановна, помогу вам собрать вещи, — предложил он, глядя в сторону. — Что повезем в Москву?
— А что же тут останется? — спросила она. — Геннадий Петрович ведь дом снесет, участок расширит.
— Ну… что-то выбросим, — замялся Дмитрий. — Мебель старая, техника… Алевтина сказала, в квартире новое купим.
«На какие деньги?» — хотела спросить Татьяна Ивановна, но промолчала. Её пенсии едва хватало на лекарства. Поэтому она и жила на даче — тут хоть овощи свои, ягоды.
— Дима, — посмотрела она зятю в глаза, — может, другой вариант найдете? Может, не надо продавать?
Дмитрий отвел взгляд:
— Всё решено, Татьяна Ивановна. В вашем возрасте лучше в городе — поликлиники, магазины рядом. А тут что? Глушь, до автобуса далеко.
— Но я же только летом тут…
Зять уже не слушал, начал выдвигать ящики комода.
Неделя пролетела как в тумане. Татьяна Ивановна собирала вещи, но всё не верила, что придется уезжать. Каждое утро гладила стволы груш, будто прощалась. Соседка, Валентина Степановна, только головой качала:
— Иванна, как же ты без дачи?
— Дети решили, — вздохнула Татьяна Ивановна.
— А может отказать? Не подписывай ничего!
— Да не на меня дача записана, — горько усмехнулась она.
Вечером приехала Алевтина с внучкой. Даша сразу побежала к качелям, которые дедушка Володя когда-то повесил. А дочь зашла на кухню:
— Мам, зачем продукты новые? Мы же скоро уезжаем.
— А жить-то пока надо, — пожала плечами Татьяна Ивановна.
— Ты всё ещё злишься, — села за стол Алевтина. — Но пойми, у нас бизнес, будущее…
— Алечка, — перебила её Татьяна Ивановна, — помнишь, как мы с папой тебе на первую машину копили? От пенсии отрывали. Ничего не просили взамен.
Алевтина покраснела:
— При чем тут это? Это совсем другое!
— Я просто хочу в своём доме жить, — тихо сказала Татьяна Ивановна. — Мы его с твоим отцом строили…
— Хватит! — стукнула ладонью по столу Алевтина. — Решение принято!
В кухнюНо когда через год у Алевтины с мужем родился второй ребенок, Татьяна Ивановна отказалась переезжать к ним помогать, предпочтя остаться на своей половине дачи, где каждое утро могла любоваться любимыми грушами.