Это не твой дом
Алена скользила по пустым комнатам, словно тень под вечерним светом. В этом доме она росла, но теперь каждая доска приползала к ней чужой тоской. В свои восемнадцать Алена уже дошла до такого отчаяния, какого не выдумать наяву. За что ей такая судьба? Бабушка стелила ей крылья любви а потом внезапно исчезла, просто растворилась. Университет мираж, который рассыпался из-за какой-то Аксюши с косой, дочки толстого местного воротилы. На вступительном экзамене та залезла в ее тетрадь, а уходя сдавать работу, прошептала экзаменатору туман, недосказанность, и вот уже хмурый мужчина выносит Алене приговор: списывание, удаление, без права на апелляцию. Никто и слышать не хотел, правда как птица, в клетку ее не посадишь.
Потом, как сквозь воды мутной реки, в ее жизнь ввалились мама, два брата и новый муж матери будто тени, которых не видно днем, а ночью они под кровью. Где они были все эти годы, никто не знал. Мать Тамара исчезла, когда Алене было четыре года, и ни воспоминания, ни запаха от той жизни не осталось. Говорили: пока отец на шахте смену вытягивал, мать оставляла Алену одну, шлялась где-то, будто искала чудо-царевича. И когда отец умер неожиданным образом, мать вскоре тоже испарилась, бросив дочку бабушке Рае на крыльцо, да еще и выручив за квартиру покойного мужа порядочно рублей. Бабушка Рая тщетно звала дочь к совести, а та прилетала редко то со Львом, то со Святославом, требовала даже дом на себя переписать.
Нет, Тома, не дам! отрезала Рая, гремя ломотой в голосе.
Всё равно будет моё после! кричала Тамара и увозила детей, словно ворона на юг сокровища утаскивает.
Бабушка, а почему вы все время ругаетесь? спросила тогда Алена тихо, стараясь спрятать глаза.
Потому что мама твоя всё под себя гребет, а не для тебя, буркнула Раиса Петровна.
А потом бабушка вдруг осела, как ивы весной. Всю жизнь хлопотунья, жесткая, как русская печь, а тут среди бела дня Алена находит ее бледной в кресле у балкона. Что такое, ба? А та только шепчет: Скорая нужна, Аленушка… Дальше все промелькнуло, как сквозь снег: больница, тиканье капельницы, туманное прощание. Реанимация, навещать нельзя только проситься во сны. Мать не хотела приезжать, но когда Алена со злым голосом сообщила, где бабушка, притянулась только на похороны. Через три дня, не дожидаясь, когда слезы обсохнут, тычет в лицо бумаги: Теперь дом наш, мой с сыновьями. Олег скоро вернется, тебе лучше перебраться к тете Гале, потерпи.
В голосе материнском пустота, будто радуется, скинула лишний груз. Никакой скорби об ушедшей Рае. Алена тогда сбилась в комок горя и не могла ни сказать, ни сделать ничего. Наследство было оформлено четко, так что Алена пошла к тете Гале по отцу. Но тетя была легкомысленной дамой, в доме вечно толпа гостей, разговоры до ночи, ухмылки в коридорах. Алена не могла там ни дышать, ни жить мужья теткины друзья начинали бросать взгляды, от которых хотелось провалиться сквозь доски.
Своему Паше первому и единственному другу рассказала она обо всём, и его ответ был как солнечный луч в мутной воде:
Еще бы всякая дрянь к тебе лезла! возмутился он. Я поговорю с отцом насчет той однушки на окраине. Отец обещал мне ее, если поступлю в ВУЗ. Я сдержал слово, теперь очередь за ним.
А при чем тут я? Алена не понимала, как сквозь сон.
Как при чем! Мы ж вместе там жить будем!
Родители дадут добро?
А куда им деваться? Сегодня официально предлагаю: станешь моей женой? На квартире вместе!
Алена готова была выбежать под дождь и крикнуть на весь Питер: Да!
Тётя от радости тиснула, мать же обрушилась с упреками:
Искать выгоды, значит, пошла? В жизнь не дам ни копейки, знай! Дом мой, и всё тут! аж губы побледнели.
Слёзы у Алены текли желчью, Паша ее утихомиривал, вез домой, а родители Павла с чаем и уговорами пытались согнать беду с ее плеч.
Андрей Семёнович, отец Павла, всё слушал и думал смутное у него было подозрение, не просто так мать дом требует.
Почему, раз есть завещание, она всё покоя лишиться не может? спросил он.
Всегда она из-за дома упиралась, ругалась, всхлипнула Алена. Хочет, чтобы я с бабушкой под откос пошла.
Странное это, дурное дело… Андрей Семёнович задумался. А ты к нотариусу ходила после смерти Раи?
А зачем мне? Я ей только внучка, завещание у матери, видела сама.
Всё не так просто, Аленка. После выходных сходим в нотариальную палату, а сейчас отдыхай.
Мать пыталась принести какие-то бумаги, требовала подписи, Паша твердо встал между ними: Она ничего тут подписывать не будет. Я её жених и не дам в беду, понял?
Тамара разлилась обидой и ушла прочь, но у Андрея Семёновича внутри крепло подозрение: дело нечисто.
Через два дня они пришли к нотариусу. Слушай внимательно, что скажет, и не спеши, напутствовал Павел.
Нотариус, седой, с глазами, как лед, принял все, передал ответ: наследственное дело открыто на Алену. Нашли даже сберкнижку с деньгами, что бабушка берегла на учёбу внучки. Алена впервые услышала про эти рубли.
А дом? не унимался Андрей Семёнович.
Дом давно оформлен дарственной на девушку, ответили. Бабушка оформила на вас, когда вам исполнилось восемнадцать.
А завещание?
Аннулировано, семь лет назад. Ваша мама не в курсе. Теперь жилище ваше.
Всё встало на свои места.
Что теперь? растерялась Алена, выходя из нотариуса.
Сообщим матери: убирайтесь, дом твой, руки прочь! уверил Павел.
Она не уйдет. Уже выставила мои вещи за дверь…
На то есть полиция!
Мать устроила безумную сцену: Ах ты, пройдоха! Меня с дома выгонять вздумала! Кто надоумил, женишок твой? Документ у меня есть! Завещание!
Даже не думай, а то ноги переломаю! хрипел Олег из закутка.
За угрозы ответите! строго сказал Андрей Семёнович, и вот уже полиция на пороге, а не мифические покупатели. Погоны потребовали освободить дом.
Тамара дернулась, стенала, угрожала, но против закона не попрешь. Алена наконец вернулась в свой дом. Павел рядом, потому что наяву не бывает тишины: муж матери с Олегом еще долго тревожили её покой, требовали то денег, то просто покричать. Мать даже пыталась претендовать на банковский счет, и нотариус вынужден был выделить ей часть такова буква закона. Но дом остался за Аленой; все попытки что-то отнять рассыпались пеплом. Когда юристы все объяснили, Тамара собрала монатки, уехала с семьей, больше не напомнила о себе. Жизни их разошлись, как дороги в поле.
Алена вышла за Павла, поступила в институт на то, что грезилось ночами, летом родила сына. Семья мужа стала ее настоящей семьей. Сказочное счастье, о котором и не мечтала, но только ли не во сне всё это? Если и сон пусть же не кончается никогда.
Автор: Одетта
—
—
Загадка
Дом стоял укромно, под березами старый, но аккуратный, будто сбереженный чьей-то теплой рукой. Не успел зарасти дебрями, не успел провалиться сквозь забвение. «Хорошо! думала Маша, ступая на крыльцо, мужа давно уже нет, и не появится. Я ж не из тех рослых русских женщин, что и гвозди забьют, и лошадь удержат, и по горящему дому пройдут невредимой».
Она полезла в сумку за ключом под пальцами прохлада огромного железного замка, щелк, и вот дверь распахнулась, будто вздохнула.
***
Этот дом Маше завещала сама баба Люба удивительно, ведь старушка была едва знакома, хоть и родственница. Туманно всё: Маша сама толком не помнила, как их связывает кровь, то ли внучатая племянница ей, то ли правнучка. Для Маруси она в лучшем случае портниха, в худшем кулинарка на празднике.
В юности бывала у бабки Любы Маша бабка уже тогда ходила с палкой, но жила одна, потрясая бородой над чаем. Ни у кого не просила, семьи не тревожила. А тут раз и умерла.
Позвонили мол, в деревне Загадка бабка Люба померла. Маша не сразу вспомнила про неё. И еще меньше ждала, что именно ей достанется дом и двенадцать соток земли на холме.
Во, Машунь, подарок к пенсии! смеялся тогда муж Михаил.
Да до пенсии ещё топать да топать! Мне бы те шестьдесят дотянуть, отмахнулась Маша. Это просто подарок, ни за что, ни про что. Я и не знала, что бабка Люба жива до сих пор, думала давно ну как… Ну да, судьба странная, спорить не буду. Дали будем жить, или продадим.
Эге, или продадим! Михаил с хитрой ухмылкой потирал руки.
***
Хорошо, что не продали. Прошло три месяца, как Маша стала хозяйкой земли, а жизнь упала с крыши обрушилась новость, что Михаил загулял. Да, в её пятьдесят четыре года такое! Седина в бороде, да бесы в душе, как в старой сказке.
