Геннадий Фёдоров вышел на балкон, опираясь на свой деревянный трость. Воздух пахнул жасмином и морской солью, будто бы границы ночи и рассвета слились в один аромат. За ним стояла госпожа Анастасия Романовна, изящно обвязанная жемчужным ожерельем, её холодный взгляд был как у женщины, отучившейся скрывать боль за маской спокойствия.
Простите, мадам, произнёс она ровным, ледяным голосом. Мы не раздаем милостыню. Если вам нужна помощь, обратитесь в церковь.
Мужчина в инвалидном кресле медленно поднял глаза. Его глаза глубокие, уставшие, но добрые встретились с её. На миг Анастасия замерла. Чтото в этом взгляде показалось ей знакомым.
Я не пришёл за деньгами, госпожа, прошептал он. Хотел лишь увидеть вас. Одинединственный раз.
Слуга собирался закрыть ворота, но Анастасия подняла руку.
Пусть войдут.
Гостиная пахла свечами и крепким кофе. Мраморный пол блёкла под светом лампы, отбрасывая причудливые тени.
Геннадий медленно продвигал кресло, будто каждое движение тянуло за собой тяжесть целой жизни.
Вы служили в армии? спросил Фёдоров, мрачно. Или это несчастный случай?
Несчастный случай на стройке, сказал он спокойно, будто рассказывая детскую сказку. Паралич. Старый рыбак нашёл меня, когда я был ребёнком. Я ничего не помнил лишь одно имя, выгравированное на браслете.
Анастасия слегка наклонилась вперёд, в её голосе прозвучала нотка интереса.
И почему вы решили прийти сюда?
Я читал в газетах старую историю о пропавшем мальчике. О вашем сыне. Мне тоже было восемнадцать в тот же год, в том же месте. Он вдохнул воздух. Возможно, судьба посмеилась надо мной.
Фёдоров посмотрел на него подозрительно.
Вы хотите сказать, что вы наш сын? тон стал резче. Не в первый раз к нам приходят люди с такими рассказами.
Я не ищу деньги, господин. Не признание. Я лишь хотел узнать, осталось ли в вашем сердце место для того ребёнка?
Он вынул из рукава маленький пакет и открыл его. Внутри лежал ржавый браслет с надписью «Алексей».
Анастасия приложила руку к губам. Её глаза наполнились слезами.
Не это невозможно прошептала она. Мы его погребали
Пустой гроб, ответил он тихо.
Геннадий вскочил.
Довольно! крикнул он. Убирайтесь! Вы не знаете, через что прошла эта семья! Я не позволю снова открыть эти раны!
Геннадий попыталась его остановить Анастасия.
Нет! он трясёт тростью по полу.
Геннадий склонил голову.
Прости. Похоже, я ошибся.
Он повернул кресло и медленно ушёл. Единственный скрип колес эхом разносился по огромному дому.
Во дворе он остановился у фонтана. Достал конверт, на котором было написано «Для госпожи Анастасии Романовой», и положил его на каменную скамью.
Он не заметил, как из окна наблюдала молодая женщина Евдокия, дочь Анастасии.
Как только он ушёл, Анастасия открыла конверт.
Внутри были фотографии с места катастрофы, с берега, где когдато был замечен маленький, грязный, испуганный силуэт мальчика с браслетом на руке.
Также было записано:
«Не ищу прощения. Ничего не прошу. Хотел лишь, чтобы вы знали, что я жив. И что вы оба были моим единственным сном».
Анастасия заплакала без звука.
Геннадий прошептала она. Это он. Я узнаю эти глаза.
Совпадение, отрезал он. Я не позволю этому человеку разрушить нашу жизнь.
Какой жизнью, Геннадий, если она построена на лжи? тихо ответила она.
Через два дня Евдокия отправилась в Калининград.
Она нашла его на причале, чинящего сети. Он не посмотрел на неё, лишь сказал:
Тебе не стоило приходить.
Ты думал, я не узнаю своего брата? ответила она.
Он поднял голову. Те же глаза, что у её матери чистые, сильные, непоколебимые.
Не хотел помешать. У вас своя жизнь. Я лишь чужой.
Евдокия опустилась на колени у кресла, схватила его руку.
Мы все чужие, пока не решим вернуться домой.
Геннадий не выдержал. Слёзы, сдерживаемые годами, стекали по его лицу.
Когда они вернулись в СанктПетербург, Анастасия ждала их у ворот.
Геннадий в больнице, сказала она. Он хочет тебя увидеть.
В палате больницы его отец лежал бледный и измождённый. Как только он увидел её, снял кислородную маску.
Я был трусом, пробормотал он. Боялся, что ты пришёл за местью. А ты просто искал любовь.
Геннадий схватил его за руку.
Я хотел лишь вернуться домой.
Фёдоров улыбнулся впервые за годы.
Добро пожаловать, сын.
Неделю спустя в доме Ромовых снова слышался смех.
С балкона доносился аромат кофе и жареных миндалей. Анастасия поместила ржавый браслет в стеклянную рамку.
Во дворе Геннадий чинил старую лодку, привезённую из Калининграда.
Зачем ты её взял? рассмеялась Евдокия.
Потому что она напоминает мне, что море не отнимает всё. Иногда возвращает, если ты терпелив.
К двери подошёл Геннадий, опираясь на трость.
Семья это не то, что остаётся, прошептал он тихо. А то, что ты не позволяешь унести.
Геннадий кивнул им. Он знал: путь завершён.
Вечером, спустя пятнадцать лет, он прошептал слова, словно молитву:
Дом наконецто дом.
