ДВА ЛАТТЕ.
— Добрый вечер, Вера Дмитриевна! Как всегда, два латте? — улыбнулся я, беспокойно глядя на худое, изрезанное морщинами, но всё ещё обаятельное лицо пожилой посетительницы.
— Здравствуйте, Сашенька! Да, два латте, как обычно. Да ещё, будьте добр, булочку с маком, пожалуйста.
Вера Дмитриевна аккуратно прислонила трость к спинке стула, с усилием подавив гримасу боли, и опустилась за столик у окна.
— Мы тут все переживали — что же могло вас задержать? Не может быть, чтобы вы забыли, какой сегодня день. Я даже выходил на улицу, думая, вдруг увижу вас, — сказал я, мельком кивнув новенькому официанту.
— Родной мой! То, о чём вы подумали, со мной, конечно, случится, но пока — не сегодня. Не тревожьтесь, Сашенька, всё просто — утром пошла за пенсией, а банкомат карточку съел. Пришлось идти в банк, а там очередь! Видно, все бабушки нашего района решили сегодня затеять валютные операции! — Она шутила, но усталость читалась в её глазах.
Руки в чёрных кружевных перчатках дрожали, губы поджались, лицо осунулось. Годы, увы, никого не щадят…
Я работаю администратором в маленькой кофейне в самом сердце Петербурга. Этот город, дорогой моему сердцу, хранит тысячи тайн, но обо всём по порядку.
Трудиться я начал с пятнадцати лет, решив летом подзаработать на новый телефон для мамы. Пришёл сюда, предложил свои услуги. Сначала доверили мыть полы и посуду, а потом, после обучения, поставили за стойку.
После школы поступил на заочное, на психолога. Но настоящую практику жизни прохожу здесь, в кофейне. Здесь подают напиток, что пробуждает уставшие души и будит воспоминания, спрятанные в глубинах памяти — там, где навсегда остались наши мечты…
Наблюдать за людьми — удивительное занятие! Я научился читать по лицам, предугадывать желания, избегая недопониманий.
Наши гости самые разные: шумные подростки, влюблённые парочки, дамы с кавалерами почтенного возраста, молодые мамы с непоседливыми детьми.
Ещё в самом начале я познакомился с одной необычной парой — о них и хочу рассказать.
Высокий, седой мужчина с гордой осанкой и женщина, отчаянно сопротивляющаяся возрасту. Они приходили каждую субботу, несмотря ни на что. В дождь, снег или зной — Вера Дмитриевна и Сергей Николаевич под руку степенно шли по старинным улицам и заходили к нам. Это был их ритуал, нарушить который не могло почти ничего.
— Замёрзла, упрямая душа моя? Говорил же — бери зонт! Ноги с вечера ломило, а ты твердила — дождя не будет. Ну и кто теперь прав? — ворчал Сергей Николаевич, наблюдая, как Вера Дмитриевна, манерно отставив мизинец, пьёт латте.
— Ничего страшного! Я не сахарная, не растаю, — отрезала она.
— Ты что, забыла, как осенью промочила ноги? По лужам прыгала, будто девочка! А потом месяц твой бронхит лечили! — кипятился он. — В нашем возрасте надо быть осторожнее.
— Ну хватит ворчать, старый ворчун! Всё со мной в порядке. Лучше закажи мне ещё булочку — уж очень они тут вкусные.
Она кивала, словно королева, а он, не отрывая взгляда, медленно размешивал сахар в чашке.
Потом заказывал ей булочку и с восторгом наблюдал, как она наслаждается каждым кусочком, закрывая от удовольствия глаза, напевая что-то себе под нос.
— Люблю смотреть, как ты ешь, — говорил он. — Удивительно, как в тебя столько помещается и ничего не откладывается! А я после операции через силу ем…
Год назад Сергея Николаевича не стало. Но Вера Дмитриевна по-прежнему приходит. Заказывает два латте, но пьёт одно. Вторая чашка остаётся нетронутой.
Она сидит у окна, молча размешивает сахар и смотрит вдаль, будто ждёт кого-то. Иногда плачет, осторожно вытирая слёзы батистовым платочком.
Я знаю — в такие моменты лучше не подходить. Пусть останется наедине с воспоминаниями. Они принадлежат только ей. Их не продать и не купить…
Однажды она рассказала мне их историю.
Робкая восемнадцатилетняя Вера познакомилась с Сергеем в библиотеке. Он подошёл как раз тогда, когда она, расставляя книги, упала со стремянки.
— Вы не ушиблись? — спросил он, а она от стыда не могла вымолвить слово. Платье задралось, ноги оголились… Его сильные руки подняли её, и она увидела его глаза. Не просто увязла — утонула в них. Его голос сводил её с ума…
— Мы поженились через три месяца, — продолжала она. — Я сразу поняла — он мой. Почему? Не объяснишь… Чувствовала всей душой. И ни разу не пожалела! Было всякое, но когда туман рассеивался, я знала — выбрала правильно. Когда я болела, он сам надевал мне шерстяные носки, приносил чай с малиной… Не хватает его, Сашенька. Когда закрываю глаза — слышу его шаги, стук трости… Нет половины меня. Но я верю — мы встретимся. А пока… надо терпеть…
Хозяйка кофейни не раз предлагала не платить, но Вера Дмитриевна отказывалась:
— За всё в жизни надо платить.
Вот и сейчас, расплатившись, она медленно вышла, опираясь на трость. Я смотрел ей вслед и плакал… Я хочу верить так же, как она. Решил узнать, что даёт ей силы с надеждой смотреть вперёд.
На столе остались две чашки — одна пустая, другая полная…
Пока есть такие люди — хочется жить. И любить. Несмотря ни на что. Любить…
