Дядечку, заберите мою маленькую сестрёнку она уже давно ничего не ела, он резко обернулся и замер от удивления!
Дядя, пожалуйста возьмите мою сестрёнку. Она совсем голодна
Тихий, полный отчаяния голос, прорвавшийся сквозь шум улицы, застал Игоря врасплох. Он мчал, будто за ним гнался невидимый враг. Время поджимало: миллионы рублей зависели от одного решения, которое должны были принять сегодня на заседании. После того как ушла Оля, его жена, свет его, опора его, работа стала единственным смыслом жизни.
Но тот голос
Игорь обернулся.
Перед ним стояла дитя семи лет, худенькая, измождённая, со слезами в глазах. На руках у него был крошечный пакетик, из которого выглядывало лицо крохи. Девочка, завернутая в старую потёртую ковёрку, тихо всхлипывала, а мальчик прижимал её к себе, будто был её единственной защитой в этом безразличном мире.
Игорь задумался. Он знал времени нет, надо идти дальше. Но чтото в взгляде ребёнка или в простом «пожалуйста» задело глубокую часть его души.
Где мама? мягко спросил он, сев рядом с ребёнком.
Она обещала вернуться но уже два дня её нет. Я жду, может, она придёт, голос мальчика дрожал, как и его рука.
Его звали Максим. Маленькую девочку звали Аграфена. Они остались совсем одни. Ни записок, ни объяснений только надежда, за которую семилетний мальчик держался, как утопающий за соломинку.
Игорь предложил купить еду, вызвать полицию, сообщить в соцслужбы. Но при слове «полиция» Максим вздрогнул и прошептал с болью:
Пожалуйста, не забирайте нас. Заберут Аграфену
И в тот момент Игорь понял: просто уйти он уже не может.
В ближайшем столовке Максим едал жадно, а Игорь осторожно покормил Аграфену смесью, купленной в аптеке рядом. В нём проснулось чтото давно забытое то, что лежало под холодным панцирем.
Он набрал помощника:
Отмените все встречи. И сегодня, и завтра.
Через время приехали полицейские Герасименко и Наумова. Обычные вопросы, стандартные процедуры. Максим судомно сжимал руку Игоря:
Вы же не отдаёте нас в приют, правда?
Игорь сам не ожидал этих слов:
Не отдам. Обещаю.
В отделении начались формальности. К делу присоединилась Лариса Петровна старая подруга и опытный соцработник. Благодаря ей всё оформить быстро удалось временная опека.
Только пока не найдут маму, шептал Игорь сам себе. Только временно.
Он вёз детей домой. В машине было тихо, как в могиле. Максим крепко держал сестрёнку, не задавая вопросов, лишь шепча ей чтото нежное, успокаивающее, родное.
Квартира Игоря встретила их простором, мягкими коврами и панорамными окнами с видом на всё городское сияние. Для Максима это было как сказка в его жизни никогда не было столько тепла и уюта.
Сам Игорь чувствовал себя растерянным. Он не разбирался в детских смесях, подгузниках и распорядке дня. Спотыкался о пелёнки, забывал, когда кормить, когда укладывать спать.
Но Максим был рядом. Тихий, внимательный, напряжённый. Он наблюдал за Игорем, как за незнакомцем, который может исчезнуть в любой момент. При этом помогал нежно качал сестрёнку, напевал колыбельные, ласково укладывал её спать, как умеют только те, кто делал это много раз.
Както вечером Аграфена никак не могла заснуть. Она сопела, кувыркалась в кроватке, не находя места. Тогда Максим подошёл, бережно взял её на руки и начал тихо напевать. Через несколько минут девочка уже спала, как убитая.
Ты так умеешь её успокоить, сказал Игорь, наблюдая за этим с теплом в сердце.
Приходилось учиться, просто ответил мальчик, без обиды, без жалоб как факт жизни.
В тот момент раздался звонок. Позвонила Лариса Петровна.
Мы нашли их маму. Она жива, но сейчас проходит реабилитацию наркотическая зависимость, сложное состояние. Если завершит лечение и докажет, что способна заботиться о детях, её вернут. В противном случае опеку возьмёт государство. Или ты.
Игорь замолчал. Внутри чтото сжалось.
Ты можешь официально оформить опеку. А может, даже усыновить. Если действительно этого хочешь.
Он не был уверен, что готов стать отцом. Но знал одно: не хочет их терять.
Того вечера Максим сидел в углу гостиной и осторожно рисовал карандашом.
Что теперь будет с нами? спросил он, не отрывая взгляда от листа. В его голосе звучали страх, боль, надежда и страх снова быть покинутым.
Не знаю, честно ответил Игорь, садясь рядом. Но сделаю всё возможное, чтобы вы были в безопасности.
Максим замолчал.
Нас снова заберут? Уйдут из этого дома?
Игорь обнял его крепко, без слов. Хотел всей силой объятий сказать: ты больше не один. Никогда больше.
Я не отдам вас. Обещаю. Никогда.
В тот момент он понял: эти дети уже не случайность. Они стали частью его самого.
На следующее утро Игорь позвонил Ларисе Петровне:
Я хочу стать их официальным опекуном. Полноценным.
Процесс оказался нелёгким: проверки, собеседования, домашние визиты, бесконечные вопросы. Но Игорь прошёл всё, потому что теперь у него была настоящая цель. Два имени: Максим и Аграфена.
Когда временная опека превратилась во чтото большее, Игорь решил переехать. Он купил дом за МКАДом с садом, простором, утренним пением птиц и запахом травы после дождя.
Максим расцвёл на глазах. Он смеялся, строил крепости из подушек, читал вслух, приносил рисунки и гордо вешал их на холодильник. Он жил понастоящему, свободно, без страха.
Както вечером, укладывая мальчика спать, Игорь накрыл его одеялом и нежно провёл рукой по волосам. Максим посмотрел вверх и тихо сказал:
Спокойной ночи, папа.
Игорь почувствовал тепло гдето глубоко внутри, и в глазах защипело.
Спокойной ночи, сынок.
Весной официально завершилось усыновление. Подпись судьи закрепила статус формально, но в сердце Игоря всё уже давно было решено.
Первое слово Аграфены «Папа!» стало дороже любого делового успеха.
Максим завёл друзей, записался в футбольную секцию, иногда приходил домой с шумной компанией. А Игорь учился заплетать косички, готовить завтрак, слушать, смеяться и снова чувствовать, что живёт.
Он никогда не планировал быть отцом. Не искал этого. Но теперь не представлял своей жизни без этих детей.
Это было сложно. Это было неожиданно.
Но это стало самым прекрасным, что с ним когдалибо случалось.
