Вера Игоревна стояла перед потрёпанной дверью пятиэтажки, сжимая в дрожащих пальцах конверт. Серый дом в промзоне Подольска казался чужим, будто из параллельной реальности. Но где-то там, на третьем этаже, жил её сын. Тридцать лет назад она оставила его — малыша с вихрастой чёлкой. А теперь ему тридцать пять…
— Безумие, — прошептала она, глядя на потускневшие стёкла окон. — Совершенное безумие…
На скамейке у подъезда сидели бабушки, перемывающие косточки соседям. Одна из них окликнула:
— К кому идёте, милочка?
— К Дмитрию… Дмитрию Владимировичу, — голос Веры дрогнул, имя сына прозвучало как отголосок другой жизни.
— К Диме? — оживилась старушка. — Хороший мужчина, воспитанный, всегда поклонится. Вы ему кто?
Вера промолчала, торопливо шагнув в подъезд. Кто она ему? Мать, исчезнувшая на три десятка лет? Посторонняя тётка с той же фамилией? В лифте она достала зеркальце. Седина, морщины — в пятьдесят шесть лет возраст не скроешь. Вспомнит ли он её лицо? Или в памяти остался лишь размытый силуэт?
Третий этаж. Квартира направо. Наверняка женат… Вера подняла руку к звонку, но пальцы предательски дрожали. Простояла так минуту, две, десять. А потом, так и не решившись, спустилась вниз и сунула конверт в почтовый ящик.
*«Дима. Знаю, не имею права просить. Но дай мне шанс объясниться. Мама. Вот мой номер…»*
Мама. Как нелепо звучит это слово после тридцати лет молчания. Вера вернулась к машине и просидела там дотемна, не сводя глаз с подъездом. Вот идёт высокий мужчина в очках — вылитый отец. Это он. А вот девушка с авоськами — наверное, жена. Они о чём-то болтали, смеялись. Обычная семья, обычный вечер. Прочитал ли он письмо? Позвонит?
Телефон затрезвонил, когда она уже заводила мотор. Звонил Андрэй, её бывший.
— Зачем приехала? — его голос, когда-то родной, звучал устало.
— Андрэй…
— Не надо разговоров. Просто скажи — зачем?
— Хочу увидеть сына, — голос Веры надломился.
Он хмыкнул, и в этом звуке было столько боли.
— Сына? Тридцать лет не было нужды, а теперь вдруг захотелось?
— Ты не понимаешь…
— Это ты не понимаешь, — он понизил голос, но слова стали твёрже. — Где ты была, когда он с температурой лежал? Когда в школе его дразнили? Когда он в институт поступал? Где ты была все эти годы?
Вера молчала. Что тут скажешь?
— Он мне позвонил. Сказал, что твою записку выкинул, — добавил Андрэй. — Уезжай, Вера. Ты опоздала. На тридцать лет опоздала.
Гудки в трубке резанули сердце. Вера смотрела на тёмные окна. Вспомнился маленький Дима, звавший её по ночам. Как она подходила, качала, напевая колыбельную… Почему она тогда ушла? Почему не боролась?
На следующий день она снова приехала. Дождалась, пока Андрэй уедет на работу, и проследила за ним. Припарковалась у здания, вошла следом. Он почти не изменился — та же прямая спина, тот же пристальный взгляд. Только виски поседели.
— Я просил тебя уехать, — бросил он, заметив её.
— Андрэй, умоляю. Мне нужно с ним поговорить. Объяснить…
— Что объяснять? — он скривился, будто от боли. — Как ты сбежала к другому? Как новую жизнь строила? Как забыла про нас?
— Я не забывала! — слёзы хлынули ручьём. — Я каждый день о нём думала!
— Думала? — он горько усмехнулся. — А я растил. Один. Ночи не спал, когда он болел. В школу водил. Учил быть человеком. А ты — думала.
Вера опустила голову. В приёмной тихо тикали часы.
— Знаешь, что он в детстве спрашивал? — голос Андрэя стал тише. — Пап, а мама меня не любит? Что я должен был отвечать?
— Я любила его! Люблю! — Вера задыхалась.
— Нет, Вера. Ты любила себя. Свою свободу. Свои мечты. А его — нет.
Она вышла, едва передвигая ноги. В машине руки тряслись так, что не могла вставить ключ в замок. Перед глазами стоял маленький Дима, спрашивающий, почему мама его не любит. Как она могла?
Вечером она снова пришла к его дому. Увидела во дворе жену Дмитрия — узнала её по прошлой встрече.
— Простите! — крикнула Вера. — Можно вас на минуту?
Женщина обернулась, настороженно смотря.
— Вы кто?
— Я… — Вера запнулась. — Я мать Дмитрия.
— А, та самая мать, — в голосе женщины, Анастасии, прозвучала горечь.
— Пожалуйста, мне нужно с ним поговорить.
— Зачем? — Анастасия покачала головой. — Чтобы снова ему больно сделать?
— Нет, я…
— Знаете, — Анастасия поправила сумку, — он никогда о вас не говорит. Вообще. И я бы на вашем месте…
— Насть! Ты где? — раздался голос.
Обе вздрогнули. У подъезда стоял Дмитрий — высокий, крепкий, точь-в-точь как Андрэй в молодости. Он смотрел на них, хмурясь.
— Дима! — Вера шагнула вперёд, сердце колотилось. — Дима, это я…
Он смотрел на неё, как на чужую.
— Я знаю, кто вы, — сказал ровно. — И разговаривать не хочу.
— Сыночек…
— Не надо так меня называть, — его голос стал жёстким. — Вы меня бросили. Я вам был не нужен. Теперь вы мне не нужны.
— Дай мне объяснить!
— Что объяснить? — он усмехнулся, как Андрэй. — Как вы уехали к другому? Как ни разу не позвонили?
— Я звонила! В первый год…
— В первый год, — кивнул он. — А дальше? Где вы были, когда мне было семь? Десять? Двадцать? Где вы были на моей свадьбе?
Каждое слово било, как кувалдой. Вера молчала, глотая слёзы.
— У меня скоро будет сын, — он взялся за дверную ручку. — Я бы никогда его не бросил. Никогда.
— Димушка…
— Вы ждали тридцать лет, — он толкнул дверь. — Теперь я подожду стТеперь я подожду столько же, чтобы забыть, — дверь захлопнулась, оставив Веру одну в пустом подъезде.