Если думаешь, что я для тебя ничего не делаю, попробуй пожить без меня! сорвалась жена.
Вечером тишина в квартире казалась особенно тяжёлой. Галина медленно мешала борщ, прислушиваясь к монотонному стуку старых настенных часов. Раньше этот звук раздражал тогда, когда дом наполняли голоса дочерей, смех и вечная беготня. Теперь же тиканье стало единственным, что нарушало молчание в опустевшей когда-то шумной квартире.
Она бросила взгляд на мужа. Виктор, как всегда, сидел, уткнувшись в телефон. Свет экрана отражался в его очках, создавая странные блики. Когда-то она находила в этом что-то уютное вот он, её муж, дома, рядом. Теперь же это зрелище вызывало лишь глухое раздражение.
Ужин готов, сказала Галина, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Он кивнул, не отрываясь от экрана. Она расставила тарелки красивые, из сервиза, который берегла для гостей. Хотя какие теперь гости? Дочери заглядывают редко, внуков пока нет. Остались только они вдвоём в этой трёшке, где каждый угол напоминает о днях, когда здесь кипела жизнь.
Галина разлила борщ, аккуратно положила ложку сметаны, посыпала свежей зеленью укропом и петрушкой с подоконника, где она выращивала их специально для его любимых блюд. Рядом поставила свежий ржаной хлеб, только что нарезанный ломтями.
Виктор наконец отложил телефон и взял ложку. Она замерла, ожидая. Первая ложка. Вторая. На третьей он поморщился.
Опять пересолено, буркнул он, отодвигая тарелку.
Что-то внутри оборвалось. Галина посмотрела на свои руки красные от горячей воды, с потрескавшейся кожей. Весь день она провела на ногах: стирала его рубашки, гладила брюки, варила этот чёртов борщ. На плите ещё стоял его любимый чайник тот самый, который она греет особым способом, потому что «иначе не заварится как надо».
Она перевела взгляд на стопку выглаженного белья каждая вещь сложена идеально, как он любит. Тридцать лет. Тридцать лет она складывает эти чёртовы рубашки определённым образом, потому что «иначе мятые».
Знаешь что её голос дрогнул, но не от слёз, а от злости. Если думаешь, что я для тебя ничего не делаю, попробуй пожить без меня!
Он поднял глаза впервые за вечер посмотрел на неё по-настоящему. В его взгляде было недоумение, будто он не мог поверить, что эта всегда тихая, покорная женщина способна на такое.
Галина резко встала. Стул с грохотом отъехал назад, но ей было уже всё равно. Она схватила пальто старое, купленное пять лет назад, потому что «зачем тебе новое, это ещё носить и носить».
Ты куда? в его голосе проскользнула тревога, но она уже не слушала.
Дверь хлопнула. Прохладный вечерний воздух ударил в лицо, и впервые за много лет Галина почувствовала, что может дышать полной грудью. Она не знала, куда идёт. Не знала, что будет делать дальше. Но впервые за долгое время в груди было не привычное сжатие страха, а странное, пьянящее чувство свободы.
Маленькая комнатка в коммуналке встретила её непривычной тишиной. Не той гнетущей, что висела в их квартире, а лёгкой, почти невесомой. Здесь не было часов, отсчитывающих её жизнь, не было вечных «почему» и «а где».
Она проснулась рано привычка, въевшаяся в подкорку: вставать в шесть, чтобы успеть приготовить завтрак, погладить рубашку, собрать сумку Но сегодня всё было иначе. Галина лежала в чужой постели и смотрела, как солнечные зайчики ползут по потрескавшимся обоям. Никто не торопил её, не требовал, не ждал.
Я могу просто лежать, прошептала она и вдруг тихо рассмеялась.
Но старые привычки не сдавались. Руки сами потянулись заправить кровать, вытереть пыль, начать привычный круг дел. Галина остановила себя:
Нет. Сегодня я делаю то, что хочу.
Она долго стояла перед зеркалом, разглядывая своё отражение. Когда она в последний раз действительно смотрела на себя? Не мельком, не чтобы проверить, всё ли в порядке, а просто так? Морщинки у глаз стали глубже, в волосах прибавилось седины. Но глаза глаза словно зажглись изнутри.
На улице пахло опавшими листьями и свежей выпечкой из булочной на углу. Раньше она проходила мимо, спеша за продуктами. «Лишняя трата денег», ворчал Виктор. И она соглашалась, убеждая себя, что дома и так всё есть.
Дверь в кафе звякнула колокольчиком. Внутри пахло кофе и ванилью. Галина замерла на пороге, чувствуя себя чужой в этом уютном месте.
Доброе утро! улыбнулась девушка за стойкой. Что будете?
Я Галина растерялась. Столько лет она варила кофе другим, но сама никогда не задумывалась, какой нравится ей. Что посоветуете?
У нас отличный латте с сиропом. И только что испекли штрудель с яблоками.
Раньше она бы отказалась дорого, калорийно, что скажет муж Но сегодня был другой день.
Да, пожалуйста. И штрудель тоже.
Она села у окна, наблюдая за прохожими. За соседним столиком трое подруг о чём-то смеялись. Галина поймала себя на мысли когда она в последний раз смеялась так, без оглядки?
Первый глоток кофе обжёг губы сладкой пеной. Она закрыла глаза. Боже, как же это вкусно?
Телефон в сумке молчал. Впервые за тридцать лет Виктор проснулся без готового завтрака, без выглаженной рубашки. Что он сейчас делает? Злится? Или даже не заметил её отсутствия?
Ещё кофе? спросила официантка.
Галина посмотрела на часы привычка. Раньше в это время она уже должна была бежать в магазин. Но сегодня
Да, пожалуйста. И ещё один штрудель.
Телефон зазвонил, когда она разбирала вещи в съёмной комнате. На экране «Анна», старшая дочь. Рука дрогнула. Впервые в жизни ей не хотелось брать трубку.
Алло, её голос звучал тише обычного.
Мам, ты что творишь? в голосе дочери слышалось раздражение. Папа сказал, ты ушла. Это что за детский сад?
Галина опустилась на кровать. Как объяснить взрослой дочери