Этот ребёнок не мой», холодно произнёс миллионер, и его голос раскатился по мраморному холлу. «Забирай свои вещи и убирайся. Оба». Он указал на дверь. Жена прижала к груди младенца, глаза её наполнились слезами. Если бы он только знал
Буря за окном соперничала с бурей внутри. Элеонора стояла неподвижно, пальцы побелели от того, как крепко она сжимала маленького Льва. Её муж, Григорий Бадаев, мультимиллионер и глава семьи Бадаевых, смотрел на неё с яростью, какой она не видела за десять лет брака.
Григорий, прошу прошептала Элеонора, дрожащим голосом. Ты не понимаешь, что говоришь.
Понимаю прекрасно, бросил он. Этот мальчик не мой. Я сделал тест ДНК на прошлой неделе. Результаты однозначны.
Обвинение ударило больнее пощёчины. Колени Элеоноры подкосились.
Ты сделал тест не сказав мне?
Так надо. Он не похож на меня. Не ведёт себя как я. И я больше не мог игнорировать слухи.
Слухи?! Григорий, он же младенец! Твой сын! Клянусь всем!
Но Григорий уже принял решение.
Твои вещи отправят к отцу. Не возвращайся сюда. Никогда.
Элеонора застыла на мгновение, надеясь, что это лишь его очередная импульсивная прихоть, которая пройдёт за день. Но ледяной тон не оставлял сомнений. Она развернулась и вышла, стук её каблуков эхом разносился по мрамору, пока гром гремел над особняком.
Элеонора выросла в скромной семье, но вошла в мир избранных, выйдя за Григория. Она была элегантна, умна и спокойна всё, что восхваляли журналы и чему завидовало высшее общество. Но теперь это не имело значения.
Пока «Лада» везла её и Льва обратно в деревенский дом её отца в Воронеже, её мысли метались. Она была верна. Любила Григория, стояла рядом, когда рухнули рынки, когда пресса травила его, даже когда его мать отвергала её. А теперь её вышвырнули, как чужую.
Отец, Марин Корытов, распахнул дверь, глаза расширились от изумления.
Лёля? Что случилось?
Она рухнула в его объятия. Он сказал, что Лев не его Выгнал нас.
Челюсть Марина сжалась. Заходи, дочка.
В последующие дни Элеонора привыкала к новой реальности. Дом был тесным, её бывшая комната почти не изменилась. Лев, ничего не понимая, лепетал и играл, давая ей минуты покоя среди боли.
Но что-то грызло её: тест ДНК. Как он мог ошибаться?
Отчаявшись найти ответ, она поехала в лабораторию, где Григорий делал анализ. У неё тоже были связи и долги, которые пора было вернуть. То, что она узнала, заморозило её кровь.
Тест был подделан.
Тем временем Григорий остался один в своём особняке в Москве, замученный тишиной. Он убеждал себя, что поступил правильно не мог растить чужого ребёнка. Но угрызения совести терзали его. Он избегал заходить в бывшую комнату Льва, но однажды любопытство пересилило. Увидев пустую кроватку, плюшевого медвежонка и крошечные ботиночки на полке, что-то в нём надломилось.
Даже его мать, Госпожа Агафья, не помогала.
Я тебя предупреждала, Григорий, сказала она, потягивая дорогой чай. Эта Корытова никогда не была для тебя.
Но даже она удивилась, когда Григорий ничего не ответил.
Прошёл день. Затем неделя.
А потом пришло письмо.
Без обратного адреса. Только листок и фотография.
Руки Григория дрожали, когда он читал.
«Григорий,
Ты ошибался. Очень.
Ты хотел доказательств вот они. Я нашла оригинальные результаты. Тест подделали, чтобы вышло так, как тебе сказали. А фото, которое сейчас всколыхнёт твой мир я нашла его в кабинете твоей матери. Ты понимаешь, что это значит.
Элеонора».
Григорий рухнул в кресло, бумага выскользнула из его пальцев. Фотография упала на полированный пол лицевой стороной вверх: Госпожа Агафья, бесстыдно срывающая волосы с подушки младенца, её холодная, торжествующая улыбка. Всё внутри него взорвалось. Вот доказательство. Его мать украла образцы, разрушив всё.
Он вскочил, сотрясаемый безумной яростью. Как она посмела? Какое чудовище
Григорий внезапно осознал правду фотография показала его отца с такими же голубыми глазами, как у Льва, доказывая, что тётя Агафья подделала тест ДНК в своём безумии разрушить брак. Бумага скомкалась в его дрожащих пальцах. И теперь, оставшись один в холодном холле, не имело значения, сколько у него было *рублей* важны были только тяжёлые слёзы, падающие на письмо, и отчаянное желание броситься назад, к Элеоноре и их ребёнку, которого он так боялся потерять.
