Света спешила к станции, будто в гонке со временем, и каждый тик секундминуты превращался в кошмарный крик. Если ей не успеть протиснуться сквозь турникет, где дежурит главный редактор, ей придётся писать объяснительную, а тогда её назвали лучшей работницей прошлого месяца, а теперь будет лишь шуткой над её репутацией.
Пётр Михайлович обожал бумагу: отчёты, справки, расписки, поздравления, извинения всё, что можно было собрать в стопку. Откуда у него такая страсть к бюрократии, никто в редакции не мог догадаться.
Жена постоянно швыряла ему списки покупок, а коллеги бросали служебные записки в его ящик всё в порядке, Пётр Михайлович улыбался.
Зачем вы миритесь с этой бумажной лавиной? воскликнула подруга Светы, Татьяна. Она работала в маленьком кафе неподалёку от их общей квартиры и считала, что лучше работы просто не бывает. Господи! От ваших бумаг леса вырубают! Пишите ему электронку так современно и экодружелюбно.
Ты не понимаешь, Татька, вздыхала Света. Этот человек живёт из листов. Они торчат из карманов, падают из записных книжек, и ему, кажется, это нравится. Он в своей тарелке, как говорят. Ну и пусть! Плюс он хорошо платит и не заставляет работать в субботу на субботнике.
Татьяна вспомнила, как её хозяин кафе каждый апрель заставлял работников красить заборы и мыть стены. Пыль и краска вызывали у неё чихание, так что отсутствие субботников стало оправданием её жалоб.
Сегодня, если Света не проскочит перед Пётром хотя бы на секунду, а не обгонит его, ей придётся написать объяснительную.
Что же будет в той бумаге?
Там будет много пунктов
Будильник выключился, и электричество в квартире исчезло. Света с Татьяной бегали, вытирали лужу под протекающим холодильником, поспешно съели холодную овсянку, сваренную с вечера, а потом, к счастью, смогли умыться холодной водой из крана. После «банных» процедур последовали косметические мелочи тушь, румяна, тени, помада.
Джекет Татьяны оказался смятым: ночью в холодную лужу от морозильника запрыгнул кот Иннокентий, укрылся, а потом был швырнут её тапком, уперевшись в пушистый зад. Иннокентий, никогда не знавший такого унижения, обиделся и укрылся на балконе.
Татьяна искала другой жакет, потому что утюг отказал
Всё это отняло уйму времени, и когда они наконец поняли, что уже слишком поздно, Света, нарядив подругу и пожелав ей удачи, бросилась к ступенькам уходящего трамвая, словно желе, влитая в толпу. Какойто мужчина попытался её обнять, чтобы не зажало дверями, но, когда Света посмотрела на него, рука исчезла вместе с его владельцем.
В толпе, где всё возможно, светофоры менялись, а поручни шептали угрозы. Если её поймают за опоздание, премию она потеряет премию, уже запланированную на «море», на новую микроволновку и на туфли. Девчонки называли её «резиновой премией», и Света её заслужила, но один проступок мог всё испортить.
Александра, держась за перила, пыталась не сбежать, не перебегая мост, потому что иллюзия усилий всегда согревает. Перед ней парень схватил поручень, рукав его куртки чуть задрался, показывая круглые наручные часы с множеством стрелок и циферблатов.
Опаздываете? спросил он, улыбаясь. День сегодня шутливый
Да, ответила Света, прижимая сумку к вспотевшему боку.
Знаете, как говорят? Туда, где вас ждут, опоздать нельзя, сказал он, показывая на часы.
Света не могла отвести взгляд от «часов», хотя пыталась.
А меня зовут Коля, добавил юноша, почти забыв спросить, как её зовут.
А меня Ольга Фёдоровна, произнесла женщина в лёгком плаще и кружевных перчатках, её губы блестели, будто покрыты свёклой, а аромат был смесью туалетной воды и полевых цветов. Она случайно коснулась рукава Коли свекольными губами.
Простите! пробормотала Ольга. Сегодня штормит!
Тогда Света поняла, кто это жена Петра Михайловича. Никто её никогда не видел, даже фотографии в кабинете не было, но голос её, звучащий в громкой связи, слышали все.
Я видела вашу газету, Петя! Это никуда не годится! Сюжет о мамонтах уже устарел, понимаете? возмущалась она, бросая в воздух цветные фразы. Подойдя сюда, обычный читатель бросил её в урну, а бомж
Сотрудники Петра переглядывались: «Распекает», шутил репортер. «Мамонты не понравились». Затем раздался грохот, а Пётр Михайлович потребовал всех в конференцзал.
Ольга Фёдоровна, будто дух, витала по редакции, не появляясь физически, но её присутствие ощущалось в каждом шорохе.
Да кто она такая, чтобы критиковать нашего Петруша? возмущались буфетчицы. Бедный! Он зайдёт, крутит пирожки, запивает их чаем, а она уже звонит, допрашивает
Мегера, женщинабульдозер, протиснулась в трамвай, вытеснив юных людей с телефонами, и, схватив портфель Петра, заперла в сумку руку. Она требовала ключи, а Пётр, запыхавшийся, молчал.
Лёля, ничего. Вы гуляете, а я Я к маме зайду, пробормотал он.
Какая мама, Петя? спросила Ольга, строго, как учителька.
Сегодня среда, подсказал Николай.
А вас, молодой человек, вообще не спрашивают! воскликнула Ольга.
Коля вздохнул, пожал плечами и прошептал Свете: Забавные они, да? потом добавил, что не знает её имени.
Трамвай зазвенел, дернулся, и Коля слегка зацепил Светин щёку. Она выругалась, но он извинился, объяснив, что два дня не брился.
Вам бы поспать, сказала Света, заметив усталость в его глазах.
Да не то слово! Сейчас к друзьям схожу, собаку выгуляю, потом домой улыбнулся Николай.
Тем временем Ольга, как старая ведьма из сказки, перебирала горы бумажек: список из химчистки, адрес массажиста, заказ для сестры и племянников, план поездки в воскресенье. Пётр кивнул, а взгляд его встретился с глазами Светы, полными молчаливой мольбы не рассказывать никому о том, что только они знают.
В их двоих теперь была тайна. Пётр, словно в тени своей мегеры, терпел её прихоти, пока она не превратила его в главного редактора, мягко подтолкнув в нужный угол, а потом в офис, где каждая бумажка пахла судьбой.
Ольга никогда не приходила в редакцию; её работа заключалась в телефонных переговорах, контроле над жизнью семьи, и в том, чтобы каждый документ был подписан правильно. Она была тем кулинаром, который готовил рецепт успеха, подмазывая его везде, где только можно.
Однажды, семь лет назад, она позвонила Фиме, влиятельному издателю, и тот протолкнул Петра на должность, которую тот сейчас занимал. Фима, будучи «шишкой» газетного мира, любил энергичную Ольгу, и она умело использовала его чувства.
Фима, устроь это! Пётр уже не ребёнок, а уже в полном разгаре! поддразнила её Ольга. За это я пойду с тобой в ресторан, если ты согласишься.
Фима, улыбнувшись, отправил приказ о назначении, и Пётр стал главредом. В первый день в кабинете, облицованном дубом, он запаниковал.
Оля, я не смогу! пробормотал он, затем замолчал, когда принесли чай и булочки.
Ольга, улыбнувшись, похлопала его по плечу и сказала:
Не бойся, Петя! Мы справимся.
Она стала серым кардиналом, а Пётр тайно звонил ей, советуясь, какие статьи лучше печатать. Ольга, живя в больнице изза хронического гастрита, всё равно управляла «Чистым листом», как крошечным государством.
Статья о мамонтах, написанная Серым, попала на первую страницу, и Ольге не понравилось, как бивни врезались в её лицо. Она отчитывала Петра за каждую секунду опоздания, а он оправдывался: «Мы все живые люди!»
Тогда Пётр, сжав в руках портфель, подошёл к Свете и шепнул:
Если тебя поймают, премию ты потеряешь. Но я всё равно хочу, чтобы ты была счастлива.
Света, держась за поручень, взглянула на часы, их стрелки крутились в ритме дождя. Она отвалила: «Вы не обижайтесь, Света. Пускай всё, что ты видела, останется между нами. Без Ольги я бы был никем».
Ольга, словно темная фея, разметала бумажки, а Пётр, будто в трансе, слушал её шёпот, пока Света рассказывала о электричестве, лужах под холодильником и коте Иннокентии, который, по её словам, просто хотел спастись от безысходности.
Вечером, когда Оля, уставшая, приходила домой, пахнущая ароматами всех духов сразу, Пётр, сидя в кресле, понял, как сильно скучал по ней. Любил её, как кот любит тёплую подушку.
Света, закончив серию статей о тайнах майя, вышла из редакции поздно ночью, полностью опустошённая, но всё ещё с лёгкой улыбкой. Николай, появившись из ниоткуда, протянул ей пёстроразноцветный букет, названный ею «солянкой».
Позволь провожать? спросил он, слегка подшучивая. Я, конечно, навязчивый, но после поцелуя в трамвае чувствую, что имею право.
Света приняла цветы, моргнув глазами, и они пошли по вечерней улице, смеясь, глядя на витрины, подсвеченные лампочками, и обсуждая, как каждый человек это отдельный сон.
Знаете, говорят, мужчина делает женщина, сказал Николай. Если бы у Петра не была Оля, он бы, наверное, и не встал бы на ноги.
Света кивнула, улыбнулась и добавила:
Он любит котов, значит, хороший человек.
Николай кивнул в ответ, пожелав ему здоровья, и они бросились к трамваю, смеясь без причины, потому что в этом странном сне всё было возможно.
