**Дневник Елены**
Я никогда не видела этот мир, но чувствовала его тяжесть в каждом вздохе. Родившись слепой в семье, где ценились лишь внешние достоинства, я всегда была лишней деталью в идеальной картине. Мои сестры, Анастасия и Татьяна, блистали красотой и изяществом, а я оставалась в тени, словно незримый призрак.
Лишь мама согревала меня теплом, но после её смерти, когда мне было всего пять, всё изменилось. Отец, прежде сдержанный, стал холодным и отстранённым. Он больше никогда не называл меня по имени, словно моё существование было обузой.
Я не садилась за общий стол. Моим миром стала маленькая комната в глубине дома, где я изучала жизнь наощупь. Книги по Брайлю стали моим спасением. Час за часом мои пальцы скользили по рельефным точкам, унося меня в миры, недоступные моим глазам.
В день моего двадцать первого рождения отец вошёл без поздравлений. В руках у него была простая ткань, а на губах — короткая фраза: «Завтра выходи замуж».
Я онемела. «За кого?» — прошептала.
«За нищего, что ночует у церкви», — бросил он. «Ты слепая. Он бедный. Вполне справедливо».
Выбора у меня не было. На следующее утро состоялась безмолвная церемония. Никто не описал мне мужа. Отец лишь толкнул меня вперёд: «Теперь она твоя».
Мой новый муж, Иван, повёл меня к скромной телеге. Мы ехали молча, пока не добрались до маленькой избы у реки, вдали от городской суеты.
«Здесь небогато, — сказал он мягко, помогая мне сойти. — Но безопасно, и с тобой всегда будут обращаться по-доброму».
Изба, сложенная из дерева и камня, казалась уютнее любых комнат, что я знала. В первую ночь Иван напоил меня чаем, укрыл своим одеялом, а сам лег у двери. Ни разу он не повысил голос, не сжалился — просто спросил: «Какие истории тебе нравятся?»
Я замерла. Меня никогда об этом не спрашивали.
«Какие запахи радуют? Какие звуки вызывают улыбку?»
День за днём я оживала. Иван водил меня к реке, описывая рассветы: «Небо будто краснеет, словно ему шепнули тайну». Он рассказывал о птицах, шелесте листьев, аромате полевых цветов. И — слушал. По-настоящему. В этой простоте я обрела то, чего не знала никогда: счастье.
Я снова смеялась. Моё сердце, прежде закрытое, постепенно оттаивало. Иван напевал мои любимые песни, рассказывал о дальних странах, а иногда просто держал мою руку в тишине.
Как-то под старым дубом я спросила: «Иван, ты всегда был нищим?»
Он помолчал. «Нет. Но я выбрал эту жизнь не просто так».
Больше он не объяснил, но во мне загорелось любопытство.
Спустя недели я сама отправилась на рынок. Иван терпеливо научил меня дороге. Я шла уверенно, пока голос не оборвал покой:
«Слепая, всё ещё играешь в дом с этим бродягой?»
Это была Татьяна.
«Я счастлива», — твёрдо ответила я.
Она фыркнула: «Он даже не нищий. Ты правда не знаешь?»
Вернувшись, я спросила Ивана напрямую: «Кто ты на самом деле?»
Он опустился передо мной на колени. «Я не хотел, чтобы ты узнала так. Но ты заслуживаешь правды».
«Я — сын губернатора».
Я остолбенела.
«Я ушёл оттуда, потому что устал, чтобы меня ценили лишь за титул. Хотел, чтобы меня полюбили просто так. Когда я услышал о слепой девушке, от которой отвернулись… мне захотелось встретить тебя. Я пришёл под личиной, надеясь, что ты примешь меня без богатства».
В голове пронеслись все моменты, все его доброта и уважение.
«А теперь?» — прошептала я.
«Теперь ты возвращаешься со мной. В усадьбу. Как моя жена».
Наутро подъехала карета. Слуги кланялись нам на пути. Держа руку Ивана, я чувствовала и страх, и восторг.
В роскошном доме собрались родные и прислуга. Жена губернатора сделала шаг вперёд. Иван заявил громко:
«Это моя супруга. Она разглядела меня, когда другие видели только статус. Её сердце чище, чем у любого здесь».
Женщина посмотрела на меня… и обняла. «Добро пожаловать домой, дочка».
В следующие недели я осваивала жизнь усадьбы. Открыла библиотеку для незрячих, приглашала мастеров с ограниченными возможностями. Но шёпоты не умолкали: «Она слепая», «Как она может быть лицом семьи?»
Иван не остался в стороне. На приёме он заявил: «Я откажусь от наследства, если мою жену не примут».
В зале повисла тишина.
Тогда его мать поднялась: «Отныне Елена — часть этого дома. Кто оскорбит её — оскорбит нас».
Раздались аплодисменты.
Той ночью я стояла на балконе, слушая, как ветер разносит музыку по усадьбе. Когда-то я жила в тишине. Теперь мой голос был услышан.
Я не видела звёзд, но чувствовала их свет в сердце — сердце, которое наконец обрело дом.
Я была тенью. Теперь — сияла.