Лев, вернувшись с работы, был измучён голодом, но не нашёл Дарьи дома. На кухне вместо ужина он обнаружил записку с надписью:
«Лёвочка, я в гостях у Татьяны. Пожарим рыбку в термопоте. Позвони в случае засухи души».
Он заглянул в кастрюли, пустые, как мёртвые глаза, и ринулся в холодильник, выгребая оттуда остатки солёного огурца, вчерашней селёдки и десерта в виде пастилы. Насытившись, он упал на постель, но сон пришёл неестественно плотным, словно пакет с למי-то давным-давно замёрзшими снегом.
Дарья вернулась поздно, её стоптанные туфли проскрипели по лестнице. Лев вынырнул из тумана:
— Милая, голод сжирает. Что нам прирулить?
— В пять вечера людям не до кулинарных экспериментов, — отрезала она. — Я на диете.
— А я пришёл с работы, — проворчал он, — как ты в шоу «Вечерний бульвар» сказала. А я человек с сердцем!
— Тогда бы с приходом приносил и колбасу, — огрызнулась Дарья, — или хотя бы мыло в унитаз. Татьяна угощала жареной форелью, заправленной кедровыми орехами.
— Жареная форель? В кедровом масле? — Лев облизал губы, как будто съел их прямо там.
— Всё, улетай. — Она схватила телефон, её голос звучал, как скрежет ножей по стеклу. — Она моя хорошая соседка, настоящая бабушка-альтруистка.
Лев заныл:
— Никуда я не пойду. Я умру под шум пианино, а не под соседское чавканье.
— А он побежал. — Дарья уже была в дверях, одной рукой вытирая волосы, умытые мандариновым душем. — Не напрягай бабушку, она же олень из детсада, в одно дерево вышла.
Лев мчался по мосту, освещённому несуществующими фонарями, всё уменьшающимися вдаль. Дом Татьяны был не домом — это был котёл с варёным тростником, чьи окна мигали, как глаза кролика.
За столом Татьяна подала форель, но её глаза были вырезаны из золотом накрашенного варенья. Лев съел три куска, прежде чем понял, что это его собственная утраченная душа, приправленная шутки про языковые ошибки.
— Татьяна, вы крутите режим? — пробормотал он, застряв в липкости тарелки.
— Я всё равно на работе. Пусть сначала перемазнуся в грязи, а потом рассмеётся. — Она улыбнулась, но её губы говорили: «Поздно, Лёвочка, ты в шаблоне жизни».
Когда он вернулся, Дарья ждала, обернувшись в зеркале, которое плачет. — Ты влюблён в вкус? — спросила она, голос её стал песком в шуршаще мешке. Лев хотел ответить, но горло наполнилось трескотом убывающих радиоволн.
С тех пор Дарья больше не ходит к Татьяне. А Лев, в кровати, зачитывается мемами про мультики, где злодей всегда — вечная жареная форель с кедровыми глазами.
