**Дневниковая запись**
«Скорая» мчалась по улицам Москвы, гудя сиреной. Машины прижимались к обочине, уступая ей дорогу.
— Папа, милый, прости меня… Только живи, не уходи… — шептала девушка, сжимая руку отца.
Он её не слышал. Перед ним стояла другая женщина. Улыбалась, глаза светились тёплым, ласковым светом. Он тянулся к этому свету, хотел раствориться в нём. Тело стало лёгким, почти невесомым.
Но что-то не пускало. Крепко держало, тащило назад. Он хотел сказать: «Отпусти», но не мог. Вдруг — резкий удар в грудь. Свет померк, лицо исчезло, тело стало тяжёлым, как камень. Разве камни чувствуют боль?
Из тьмы доносились звуки: чей-то плач, чьи-то руки сжимали его ладонь. Он снова хотел позвать ту, другую — Лену, но провалился в пустоту. Где нет ни тьмы, ни света. Где его самого — нет.
***
**День назад**
— Пап, можно я поеду с Катей и Настей в Сочи? У Насти там тётя, жильё бесплатное. Деньги нужны только на билеты и немного на карманные. — Голос дочери звучал заискивающе.
Алексей всегда знал, когда она врёт. Иногда делал вид, что верит, но сейчас не стал. Отложил газету, посмотрел на Дашу. Всё ясно: уши красные, взгляд в пол, пальцы теребят край кофты.
— Надолго? — спросил спокойно.
— На две недели. — Она оживилась. — Солнце, море. Надоело в пыльной Москве.
— С Катей и Настей? — переспросил он.
Услышав сарказм в его голосе, Даша поняла — ложь раскрыта.
— Ты плохо врёшь. Вчера говорил с отцом Насти — они едут в Карелию всей семьёй.
Щёки Даши пылали. Она резко подняла голову, посмотрела на отца с вызовом:
— Я знала, что ты не отпустишь меня с Сергеем, поэтому соврала. У него действительно в Сочи тётя живёт.
— И правильно знала. Не отпущу. — Алексей оставался невозмутимым. — Влюблённость — это прекрасно, но разве её достаточно, чтобы ехать с парнем на море?
— Я его люблю, — прошептала Даша, бледнея.
— А он тебя? Любовь и желание — разные вещи. Я мужчина, я знаю, что у парня на уме, когда он зовёт девушку в поездку.
— Значит, нет?
— Нет. Через месяц у меня отпуск — поедем вместе.
Даша закусила губу. Сердце Алексея сжалось: так же делала её мать, когда злилась или волновалась. Дочь уже взрослая… Как объяснить, что он потерял слишком много и не может рисковать тем, что осталось?
— Пап, ну пожалуйста! Мы будем вдвоём только в поезде, а жить будем у его родни! — Глаза её блестели от надежды.
— Нет. Через месяц, если хочешь, заедем к ним.
— Я не думала, что ты такой… — вспыхнула Даша. — Я могла просто уехать. Я совершеннолетняя. Но хотела по-человечески договориться!
— Значит, моё мнение для тебя важно. Тогда прислушайся, — сказал он и потянулся за газетой, но не стал читать.
— Поверь, когда-нибудь ты вспомнишь этот разговор иначе.
— Пап, разреши… Мы любим друг друга, — она вновь попыталась уговорить его.
— Ты, может, и любишь. А он? Если бы любил, не толкал бы тебя на ложь.
— Ты всё знаешь? Про него, про меня? А сам-то… — Даша резко замолчала, осознав, что зашла слишком далеко.
— Именно поэтому и говорю. За ошибки молодости иногда платишь всю жизнь, — тихо произнёс Алексей.
— Ага. Скажи ещё, как тяжело было растить меня в одиночку… Я благодарна тебе за всё, но я могу сама решать, ошибаться или нет. Ну пожалуйста! — Глаза её молили.
— Нет, — окончательно сказал он.
Даша фыркнула, развернулась и хлопнула дверью.
Газета так и осталась не прочитанной.
***
Сколько лет прошло? Кажется, вчера он уговаривал Лену съездить в Питер на выходные. Она соврала родителям или сказала правду? Её отпустили.
Поездка была прекрасной. Вернулись другими, счастливыми. Так ему тогда казалось. Потом Лена уехала в Москву, поступила в университет.
