**Слойка и Барсик: Спасение с небес**
— Ванюша, какую слойку тебе — с мясом, сыром или, может, с творогом?
— Ма-ам, с сыром!
— Хорошо, солнышко, сейчас куплю.
Продавщица в булочной у вокзала аккуратно уложила слойку в пакет. На улице стоял мороз, вечер перетекал в ночь. Мама с сыном шли через заснеженный парк, где ветви деревьев скрипели под снежными шапками, а воздух был чистым, колючим, звёздным.
— Ма-ам…
— Ну что ещё?
— Не вкусно! Хочу с мясом!
— Ваня! Я же спрашивала! Совсем избаловался! — вздохнула мать.
Раздосадованный мальчик вырвал руку и швырнул несчастную слойку. Она взлетела в воздух и упала под пушистую ёлку, согнутую под тяжестью льда. В шорохе метели будто затаилась грустная обречённость.
А ведь у этой слойки была своя история. Долгая, трудовая, настоящая.
Всё началось летом, на бескрайних полях под Рязанью. Под тёплым солнцем, в золотых колосьях, зрело маленькое зёрнышко. Потом — жатва, комбайн, мукомольный завод, мешки с мукой, путь в булочную на углу Берёзовой улицы. Там, где тесто раскатывали вручную, где пекарь с мозолистыми ладонями щедро клал сыр с укропом и скручивал слой за слоем.
Слойка вышла из печи румяной, масляной, ароматной. Вся пропитанная теплом и трудом. Но… не судьба. Детский каприз оборвал её путь, и вот она лежала в снегу, превращаясь в безжизненный комок. Столько усилий, столько заботы — и всё напрасно?
Барсик был уличным котом. Не подвальным, не домашним — свободным. Серый, в меру лохматый, с глазами, как малахит, он считался местным старожилом — целых пять лет на улице! Жил у пятого подъезда, где бабушки каждый день подкармливали его.
Домашним Барсик быть не мог. Пробовал — однажды его взяли к себе жильцы с третьего этажа. Но он крушил горшки, носился по ночам, гонялся за лучами фонарей. Не для него стены и замки. Душа у него — ветер.
А потом случилось страшное. Во двор вошёл мужчина с огромным псом. Лохматый зверь с бешеным взглядом. И хозяин, словно назло, спустил его на Барсика. Гонка по сугробам, между машинами, по скользкому асфальту. Барсик успел. Вскарабкался на дерево — вверх, выше, пока сердце не колотилось от ужаса.
Но слезть не мог. Ветка под лапами — хрупкая, страх цепенел. Он звал, кричал, молил о помощи. Первый день — бабушки метались внизу, с кормом, с телефонными звонками в МЧС: «Снимите кота, он не слезет!»
— Слезет сам! — отвечали в трубке.
Второй день. Вьюга. Люди разошлись. Барсик ел снег, грыз кору от голода. Ночь тянулась вечностью. Шерсть обледенела, тело коченело. Третий день — он уже не кричал. Просто сидел. Без сил. Лапы немели, сердце билось всё тише.
И на четвёртый день случилось неизбежное — лапы разжались. И Барсик, как осенний лист, полетел вниз. Кувыркаясь, он упал в снег, вжался в него и… не смог подняться. Пасть открыл — ни звука. Конец?
И тут. Запах. Резкий, будто вспышка в темноте. Еда.
Он разлепил глаза. Перед носом, в снегу — она. Слойка. Ещё тёплая внутри, замёрзшая снаружи, но такая ароматная, вкусная. Надкушенная, но целая.
Барсик рванулся к ней. Впился зубами, жевал, глотал, не веря своему счастью. Этот кусок теста, масла и сыра, прошедший путь от поля до помойки, стал для него спасением. Подарком с небес.
Кот вскочил. Огляделся. Метель выла, но в теле появились силы. Он отряхнулся и рысцой побежал к подъезду. Тому самому, где жили бабушки.
— Бар-рсик! Господи! Посмотрите, живой! — закричала тётя Зина, выбегая на крыльцо.
— Барсик! А мы звонили, просили! МЧС не приехало! А он сам упал, бедняга!
Бабушки окружили его, как родного. Кто-то принёс тёплую тряпку, кто-то открыл дверь. А Барсик… он вошёл внутрь. На этот раз не носился. Просто лёг в уголке. Грелся. Переваривал свою слойку.
А в это время в той самой булочной пекли новую партию слоек. И одна из них, быть может, когда-нибудь снова спасёт чью-то жизнь.
Конец — это только начало. Особенно если ты кот. Особенно если тебе повезло найти слойку.
