Когда-то давно, в одном из старых дворов Санкт-Петербурга, жил Виктор Петров. Он вспоминал ту осень с какой-то странной горечью.
Давно уж не молодой, он стоял на табурете с верёвкой в руках и вдруг осознал, что выглядит, мягко говоря, подозрительно.
Виктор сидел на кровати, опустив босые ноги на холодный пол. Опять почудилось, будто мать зовёт его:
«Витя… сынок… Витя…»
Почти каждую ночь он просыпался от её голоса. А потом садился, слушал и ждал. Хотя прекрасно знал — мамы уже три недели как не было.
Последний год она не вставала. Он бросил работу, чтобы ухаживать за ней. Пытался нанять сиделку, но та на третий день исчезла, прихватив старинные мамины кольца. Больше он не рисковал.
Днём он сидел за компьютером, переводя тексты за гроши, ночью вскакивал от её тихого стона. Засыпал устало, лицом в клавиатуру. А в ту ночь вбежал в комнату и понял — она больше не дышит.
Он плакал, просил прощения за то, что сквозь горе пробивалось облегчение: «Отмучилась…»
Но прошли недели, а лёгкости не наступило. Только пустота.
Мать была весёлой, пела, когда вытирала пыль или развешивала бельё. Казалось, так будет всегда. Он не мог представить её вонь, её стон, её беспомощность.
Заснуть не удавалось. Взглянул на часы — без пятнадцати семь. За окном — осенняя муть. Серость просочилась в комнату, высосала краски.
Виктор встал, натянул старый тренировочный костюм и вошёл в мамину комнату. Он заходил туда лишь однажды — выбрать платье для похорон.
Дверь скрипнула. В нос ударило лекарствами, мочой и болезнью. Он не глядел на пустую кровать, дернул штору.
Резкий ветер ворвался в комнату, разбудил её. Виктор сорвал постель, скинул халат, накидал всё в стиральную машину. Потом выбросил таблетки, стаканы, банки.
Он мыл полы, вытирал пыль, убирал. Комната не ожила, но дышать стало легче.
В холодильнике — пусто. Виктор припомнил, что ел в последнее время лишь жидкую кашу, которую варил для матери. Да доедал то, что осталось после поминок. Теперь же — только банка с плесневелыми огурцами и скисшее молоко.
Выбросил всё.
Глоток кофе жег желудок. Он накинул куртку, вынес мусор. По дороге купил хлеб, молоко, «докторскую», макароны…
Дома жадно съел два бутерброда. Бельё из машинки пришлось развешивать в комнате — балкона не было.
Тут он вспомнил Лену.
Давным-давно она была его девушкой. Встречались два года. Мать не против была свадьбы, а он — тянул.
Любил? Да. Но её разговоры о будущем, о детях, о квартире — душили.
Мать говорила: «Не женишься сейчас — не женишься никогда».
Он сдался. А потом мать заболела.
Лена сама отложила свадьбу. Кому охота возиться с больной свекровью?
Сначала приходила, помогала. Потом — только звонила. А потом и звонки прекратились.
После похорон он ей позвонил. Она что-то пробормотала и не пришла.
Виктор вбил гвоздь в дверную коробку, встал на табурет и завязывал верёвку.
«Выдержит ли?» — неожиданно подумал он.
Вдруг — стук каблуков за дверью.
Соседка. Молодая, стройная. Он видел её мельком.
Каблуки замерли. Дверь распахнулась.
— У вас дверь открыта, — сказала девушка.
Виктор очнулся: он стоял на табурете с верёвкой.
— Что случилось? — буркнул он.
— Ключи потеряла… — Она копалась в сумке.
— Звоните в ЖЭК, вызовете слесаря.
— Сегодня же воскресенье.
Он поковырялся в замке час, наконец открыл.
— Курить можно? — спросила она.
Он открыл окно.
Она порылась в сумке. Он услышал звон ключей.
«Решила спасти меня от петли», — понял он, но промолчал.
— Я знаю, у вас мама умерла, — вдруг сказала она.
— Да. Но я не собирался вешаться.
— А я подумала, что собирались.
— Вы странная.
— Меня Ольгой зовут.
Позже они ели её жареную картошку с мясом, пили вино. Она оказалась бывшей женой педанта, который требовал, чтобы ложки лежали ровно.
Они гуляли до ночи.
— Ко мне или к тебе? — вдруг спросила Ольга.
Виктор рассмеялся, подхватил её на руки.
Сердце стучало бешено. Он чувствовал себя живым.
А через месяц Ольга переехала к нему.
В соседнюю квартиру вселились молодожёны.
