**Дневник Тамары Ивановны**
Сваты нахваливали, будто наш сын в палаты перебирается — но слова их оказались пустым звоном.
Живу я в маленьком городке под Сочи, где морской воздух пахнет надеждой. Мне пятьдесят восемь, а в душе — лишь горечь от тех, кого считала роднёй. Я — Тамара Ивановна, жена Сергея Михайловича, мать нашего единственного сына Дмитрия. Когда он сватался к Алине, её родители клялись: «Ваш сын — как в царские хоромы попадёт, мы его не оставим». А вышло всё иначе: их помощь — насмешка, а обещания — пыль на ветру. Теперь передо мной выбор: молчать ради Димы или вступиться за правду.
**Сын, ради которого дышала**
Дмитрий — наша радость. Рос он в деревне, в скромном доме, где каждая копейка была на вес золота. Упорный, умный, окончил институт, теперь трудится инженером в Сочи. В тридцать лет встретил Алину — городскую, с лоском. Мы радовались за него, хоть её семья с первого взгляда показалась чужой — важные, с претензиями. На сватовстве её отец, Игорь Станиславович, и мать, Лариса Петровна, взахлёб рассказывали про свою квартиру, связи, возможности. «Дмитрию повезло — жить будет как барин! Не переживайте, мы поддержку окажем», — уверяли они. И мы, как наивные, поверили.
Алина казалась доброй: улыбалась, учтиво разговаривала, с дипломом. Думали, будет ему опорой. Свадьбу гуляли богато — мы с Сергеем все сбережения отдали, даже в долг полезли, лишь бы не ударить в грязь лицом. Сваты клялись: «Мы тоже не останемся в стороне, поможем молодым». Но после торжества их «поддержка» обратилась кошмаром, от которого мы онемели.
**Правда, которую скрывали**
Дима с Алиной переехали к её родителям — в те самые «хоромы». Мы представляли простор, уют… а на деле — старая трёшка, где теснота да духота. Кроме сватов, там ютится их младшая дочь с мужем и ребёнком, а теперь ещё и наши новобрачные. Семеро в одной квартире, одна ванная, кухня — как на вокзале в час пик! Спальня Димы и Алины — чуть больше кладовки, вещи — в углу грудой. Какие уж тут палаты? Коммуналка, да и только.
Вместо помощи сваты принялись Диму обременять. Игорь Станиславович заставляет машину чинить, на дачу ездить, в ремонте участвовать. Лариса Петровна требует, чтобы молодые за всех платили за коммуналку, хотя у самих деньги считаны. «Живёте за наш счёт — будьте благодарны», — цыкают они. Дима, наш тихий, добрый, молчит, лишь бы ссоры не было. Но я вижу — он как загнанный зверь.
Хуже всего — их презрение к нам. Приедем в гости — смотрят, будто мы из другого мира. «Деревня вам милее, вам города не понять», — как-то бросила Лариса Петровна. Смеются над нашим говорком, над тем, как одеты, даже над банкой огурцов, что привезли. Их дочь Катя нас открыто «колхозом» обзывает. Терпела ради Димы, но каждый такой укол — как нож в сердце.
**Боль за кровинку**
Дима стал другим. Замкнулся, глаза потухли. Говорит, Алина из-за родителей с ним ругается, но просит не лезть. «Мама, я сам разберусь», — твердит он, а я вижу — тонет. Хотят снять жильё, но сваты давить не перестают: «Куда вы денетесь? У вас же гроши». Мы с Сергеем готовы помочь, да все деньги на свадьбу ушли, а пенсия — на хлеб да лекарства. Бессилие гложет — смотрю, как сына в рабство превращают.
Пыталась с Алиной поговорить. «Твои родители обещали одно, а делают другое», — сказала. Она кивнула, но ответила: «Они такие, я не властна их переделать». Эта покорность меня огорчила. Думала, она за Диму горой встанет, а она позволяет родителям их жизнь калечить. Сергей злится: «Тамара, не стоило верить их сладким речам». Да кто ж знал, что за словами — пустота?
**Что делать?**
Не знаю, как сыну помочь. Поговорить со сватами? Они нас и слушать не станут — для них мы «мужичье». Уговорить Дмитрия уйти? Он Алину любит, скандалов не хочет. Или сжать зубы, лишь бы семью не разрушить? Но каждый день в этой кабале для него — пытка, а для меня — мука. Подруги шепчут: «Забери парня домой, пусть с чистого листа начинают». Но он взрослый, не ребёнок, чтоб мать решала за него.
В пятьдесят восемь хочу видеть Диму счастливым: в своём углу, с женой, которая за него горой. Но сваты заманили его в капкан своими баснями, а теперь топчут нашу честь. Чувствую себя обманутой, но больше всего страшусь за сына. Как его защитить, не оттолкнув? Как заставить сватов ответить за их ложь?
**Мой вопль о правде**
Эта запись — крик души. Сваты, Игорь Станиславович и Лариса Петровна, может, и не хотели зла, но их гордыня и ложь губят моего сына. Дмитрий, быть может, и любит Алину, но его молчок делает его заложником её семьи. Хочу, чтоб мой мальчик жил там, где его ценят, где дом — не клетка, а крепость. Пусть битва будет тяжкой — но я найду способ его отстоять.
Я — Тамара Ивановна, и не дам сватам играть судьбой моего сына. Даже если придётся им правду-матку в глаза рубануть.
