Как он посмел? История одной трещины в браке
– Хватит с меня! – грохнул кулаком по столу Дмитрий, и фарфоровые тарелки на кухне задрожали. – Чтобы я её больше не видел!
– Ты это серьёзно? – посмотрела на него исподлобья Ольга, голос её дрожал от гнева. – Или ты забыл, что я тоже имею право приглашать, кого хочу?
– Пока живёшь здесь, – прорычал он.
– Вот как?
– Всё сказал, – отрезал Дмитрий, резко поднявшись, так что стул грохнулся на пол. Он вышел, хлопнув дверью так, что стёкла зазвенели.
Ольга осталась одна. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться. Его слова резанули, как удар. «Пока живёшь»… Как он смеет?
Таня – её подруга с детства. Вмебежали от первых дождей в Клину под один зонт, ночевали у друг друга, вытаскивали из таких передряг, что сейчас и вспомнить смешно. А теперь Дмитрий требует, чтобы Ольга вычеркнула её из жизни?
Почему? Потому что Таня не замужем? Потому что не сидит дома с борщом да тряпками, а живёт, смеётся, ходит на свидания? И что с того, что ей дарят подарки? Это её жизнь.
Ольга рассказывала Дмитрию про их с Таней проделки. Когда-то он сам смеялся! А теперь вдруг – запретить? На каком основании?
Она вошла в зал, твёрдо решив добиться ответа.
– Дмитрий, мы не закончили разговор. Объясни, что Таня тебе сделала?
– Мне? – фыркнул он. – Да ничего! Просто хватит её таскать сюда.
– Почему?
– Ты и правда не понимаешь? – он вскочил, будто готов был бежать куда глаза глядят даже в тапках. – Твоя Таня – ветреница. Мужиков меняет как перчатки. Живёт на чужой шее. А ты с ней дружишь – значит, одобряешь.
Ольга от изумления даже глаза зажмурила:
– Ты рехнулся? Я тебя люблю, мне никто не нужен!
– Конечно, любишь. А сама завидуешь – и Тане, и своей Кате!
Ольгу будто обожгло:
– При чём здесь Катя?!
– А при том, что и её в моём доме быть не должно!
Ольга замерла. Всё стало ясно. Катя, младшая сестра, когда-то попала в неприятную историю. Встречалась с мужчиной, мечтала о семье. А он оказался женат, с двумя детьми. Когда всё всплыло, семья взорвалась от осуждения. Но вдруг – подарок: мужчина уехал с семьёй в другой город, оставив Кате квартиру. Маленькую, но в центре Москвы.
Тут все разом замолчали. Даже нашлись те, кто сказал: «Хоть по-человечески поступил». Ольга, конечно, рассказала Дмитрию, и, видимо, не скрыла восхищения.
– Ну что, скажешь что-нибудь? – вывел её из оцепенения его крик.
– Скажу: Катя взрослая. Сама решает, с кем быть и что принимать.
– Конечно! Квартира – и губа не дура. А ты разве не завидуешь? Глаза-то у тебя горели, когда рассказывала!
– Чушь. А ты представь, что у тебя есть друг, который крутит романы направо и налево. И вдруг твой брат, отец семейства, дарит одной из его пассий жильё. Тебе было бы приятно?
– Мне всё равно. Это их жизнь, не моя, – тихо ответила Ольга.
– Вот и хорошо. Но в моём доме им больше не место. Ни твоей Тане, ни Кате!
Ольга промолчала. Пошла в ванную, включила воду и заплакала. От злости, от боли, от того, что любимый человек не слышит – он осуждает. Судит по обрывкам, по своим домыслам. Он не видит в ней женщину, которая рядом каждый день, которая поддерживает, готовит, слушает. Он видит лишь тень чужих поступков.
И что теперь? Развестись? Или молча подчиниться, предав тех, кто был рядом всю жизнь? Выбора будто и нет. Но мысль, что она предаст саму себя, была страшнее всего.
