Как он мог? Мама умерла всего несколько месяцев назад, а он уже привёл в дом эту…
Полина бежала из школы, радостно размахивая мешком со сменкой. Рюкзак бил по спине, но ей было не до этого. Сегодня они с папой идут в Большой театр!
Она ворвалась в прихожую и сразу поняла — папы нет. Его пальто не висело на вешалке. Настроение упало. Но до спектакля оставалось ещё два часа. «Папа обязательно вернётся, успеем», — убеждала себя Полина.
Раздевшись, она села ждать, то и дело поглядывая на часы. Обычно время тянулось медленно, но сегодня стрелки будто спешили, а отца всё не было. «Опоздаем… А вдруг он забыл или задержался на работе?» Полина ёрзала на стуле, как на углях. Слёзы уже подступали, когда в замке щёлкнул ключ. Она рванула в прихожую.
— Наконец-то! — выдохнула Полина. — Я жду, жду, а мы сейчас опоздаем! — выпалила она, ещё не остыв от обиды.
Отец неторопливо снял пальто, оставаясь в строгом тёмном костюме. Провёл рукой по волосам — они лежали идеально. Полина всегда гордилась им: подтянутый, бритвый, от него пахло дорогим одеколоном.
Одноклассники жаловались: у кого-то отец пьёт, у кого-то орет по пустякам. А её папа не пил и не кричал. Если и ругал — то по делу, спокойно. Полине мало что запрещали, да она и не требовала лишнего. Самое большое счастье — пойти с отцом куда-нибудь, хоть в театр.
Полина была в него: такая же стройная, с прямым носом и серыми глазами. Хорошо бы, конечно, в маму — улыбчивую, курносую, с соломенными волосами. Но отца она считала красавцем, хоть сама себе таковой не казалась. Зато он называл её принцессой, куколкой. Разве некрасивых так зовут?
— Мы разве не идём в театр? — спросила Полина, видя, что отец не спешит переодеваться.
— Идём. Давай я хоть чаю попью? Успеем.
— Ладно… — Полина побрела на кухню.
Отец вошёл, тяжело опустился на стул. Выглядел уставшим.
— Иди собирайся, — сказал он.
Полина умчалась в комнату. Платье она уже выбрала — синее, нарядное. Скинула форму, надела его, поправила волосы и крутанулась перед зеркалом.
— Ну что, готова? — в дверях стоял отец.
— Да!
В машине пахло кожей, освежителем и чем-то родным, чему названия она не знала. Полина смотрела в окно — весь город, казалось, разделял её радость.
Войдя в театр, Полина замерла. Золотые люстры, зеркала, алый ковёр на лестнице — она чувствовала себя не зрительницей, а особой, приглашённой в царские покои.
В холле пары неспешно прогуливались, шёпотом переговариваясь. Ковёр глушил шаги, а общий гул напоминал шелест листвы. Это волновало, будто вот-вот случится чудо.
Они с отцом тоже бродили, разглядывая портреты актёров. Полина видела их раньше, но всё равно ахала, узнавая лица. Прозвенел первый звонок, и она потянула отца в зал.
— Куда ты? Ещё рано, — удерживал он её.
Но Полине не терпелось сесть в бархатное кресло и ждать, когда погаснет люстра. Она так задрала голову, что заболела шея.
— Как здесь вкусно пахнет, — вздохнула Полина.
— Пылью и гримом, — поморщился отец.
— А мне нравится.
Зал наполнялся. После третьего звонка люстра медленно погасла, занавес, расшитый золотом, разошёлся… Полина затаила дыхание.
В антракте отец ушёл в буфет, а Полина — в туалет. Вернувшись, она не нашла его ни там, ни в зале. Наконец увидела у выхода на балкон — он стоял с ярко накрашенной женщиной в вечернем платье. Их головы были близко, почти соприкасались.
Полину сковало. Это из-за неё он бросил её одну?
— Папа! — окликнула она.
Он резко отстранился, обернулся.
— Я тебя искала! Скоро второй акт! — голос её звенел.
Она хотела спросить про обещанный сок, но и так было ясно — отец до буфета не дошёл.
— Кто это? — спросила Полина по пути в зал.
— Коллега. Случайно встретились, — ответил он заученно.
«Коллега, конечно», — подумала Полина.
После третьего звонка люстра погасла, и она забыла про женщину, про их шёпот.
Дома они обсуждали спектакль. Отец критиковал игру, Полина защищала. В одном месте она даже чуть не расплакалась. Отец лишь снисходительно кивал.
— Как спектакль? — спросила мама.
— Отлично! А ты почему не пошла?
Полина заметила, как мама переглянулась с отцом. Она выглядела бледной. Но девочка, увлёкшись рассказом, забыла об этом.
Позже она часто вспоминала тот день. Это был их последний поход в театр. Оказалось, мама уже была больна. Диагноз подтвердился. Узнала Полина об этом гораздо позже.
Мама почти не улыбалась. Даже тогда в её глазах читались боль и тоска. Она то и дело лежала в больнице, слабея с каждым днём.
Полина взялась за готовку и уборку — под руководством мамы, конечно.
— Пап, мама не умрёт? — спросила она как-то.
— Надеюсь, что нет. Не думай об этом.
Но не думать она не могла.
Мама умерла через полтора года. Утром Полина зашла к ней попрощаться — и сразу поняла.
Шестнадцать лет — возраст, когда понимаешь неизбежность, но смерть всё равно грянула как гром. Полина не могла смириться. Как отец оставался спокойным? Неужели не страдал?
Сама она долго не могла прийти в себя. Боль притупилась, но накатывала волнами.
Они жили вдвоём, пока однажды отец не вернулся не один. Рядом стояла нарядная женщина, младше его. Лицо её казалось знакомым, но где Полина её видела — не вспомнила. Отец же смотрел на гостью, как кот на сметану.
— Это моя дочь Полина. А это Лариса… — отец запнулся, будто хотел добавить отчество, но передумал. Его взгляд умолял: «Не подведи».
Но когда отец через несколько лет тяжело заболел, а Лариса бросила его, Полина вернулась и, стиснув зубы, ухаживала за ним до конца, потому что, несмотря на всё, он оставался её отцом.
