**Дневниковая запись**
Мы с Татьяной всегда хотели быть хорошими родителями. Не диктаторами, не нравоучителями, а опорой. Растили сына и дочь в ласке и гармонии. В доме царило доверие: не лезли в их телефоны, не следили за каждым шагом, не орали, не унижали. Все проблемы решали за общим столом — словами, а не криком. Я думал, так и надо воспитывать — с уважением. Но теперь осознаю: наши дети приняли нашу мягкость не за мудрость, а за слабость.
Может, стоило держать в ежовых рукавицах. Быть жестче. Но родную кровь сквозь пальцы смотришь — любовь слепа. Мы не видели, как дети становились бездушными, расчетливыми. Не хотели верить. Зря.
Однажды я прихворнул и остался дома. Дочь, Алиса, не знала об этом. Ей было 17. Она пришла с подругой и сразу направилась на кухню. Достали вино, завели разговор, который я не забуду никогда.
Сначала — пустая болтовня. Потом услышал:
— Мы с братом опять из кошелька отца деньги стянули. Он и не заметил. Ну лохи же, ничего не видят…
Сердце сжалось. Моя Алиса, которая говорила мне «папуля», обнимала и целовала в щеку, теперь издевалась надо мной, как над последним дураком. Хамила, смеялась над нами с Татьяной. И я понял — это не просто слова. Это правда, от которой невозможно спрятаться.
Я вошел на кухню. Подруга замолчала сразу, а Алиса — только когда услышала шаги. Обернулась, лицо побелело. Глаза, как у пойманной воровки. Взгляды встретились, но ни слова. Я взял воду из холодильника и ушел.
Вечером поставил замок на дверь спальни. Когда Таня вернулась, рассказал ей. Смягчил, но суть ясна. Она плакала. Призналась, что давно чувствует отчуждение, но надеялась — переходный возраст, пройдет.
Дети быстро догадались. Начали играть в любящих: «мамочка», «папочка», забота. Но мы больше не верили. Через пару месяцев маска упала. Холод. Равнодушие. Закрытые двери. Притворяться перестали.
Когда сыну Никите исполнилось 18, мы с Таней решили: продали трехкомнатную в Москве, купили детям двушку, но оформили на себя. А себе взяли участок в Подмосковье, достроили дом. Стали жить для себя. А дети… забыли нас.
Ни звонков, ни визитов. Только когда нужны деньги: «Пап, помоги». Всё. Поняли — в них нет любви. Только выгода.
Итоговое решение: завещания не будет. Дом, землю, счет — передадим в детский фонд. Пусть достанется тем, кто ценит добро, а не тем, кто считает, что им все должны.
Может, когда-нибудь поймут. Что родители — не дойная корова. Что доверие — не глупость. Что любить — не значит терпеть предательство.
А пока… живем. Тихо. Спокойно. С мыслью, что поступили правильно.
