Меня зовут Варвара Смирнова, мне 17 лет, я из Екатеринбурга. Долго носила боль в себе, но теперь готова поделиться. Может, кто-то увидит в этом зеркало себя. Или хоть одна мать остановится, прежде чем повторить ошибку моей.
Родители разошлись, когда мне исполнилось десять. Даже до этого наша семья напоминала треснувшую вазу — холодные взгляды, ссоры, фразы-ножи. После развода стало хуже. Мать с отцом словно играли в пинг-понг моей жизнью — не из любви, а из упрямства. Меня перевозили из хрущёвки в панельку, как старый чемодан. У отца — тесно, зато тихо. У матери — просторнее, но с каждым годом воздух густел от невысказанного.
Всё рухнуло, когда у мамы появился Артём. Ему было под тридцать, на восемь лет младше её. С первых дней он вёл себя как хозяин, а я стала тенью в собственном доме. Сначала улыбался, спрашивал про школу. Но маска быстро спала. Ему мешали мои учебники на столе, моя зубная щётка в стакане, сам факт моего существования. Говорил открыто: «Твой отец — неудачник», «Пора жить отдельно», «Дочь — это роскошь для одинокой женщины».
Он вытягивал из мамы деньги, как воду из колодца. Убеждал, что взрослая дочь — балласт. А мама… верила. Не замечала, как я стираю подушки от слёз. Как ем на балконе, чтобы не слышать их смех. Как ложусь спать в семь вечера, лишь бы не видеть его лицо.
Последней каплей стала та ночь. Они ссорились на кухне так, что звенели старые люстры. Я ворвалась, чтобы защитить её — думала, он поднимет руку. Но всё перевернулось. Он бросил на меня взгляд, от которого кровь застыла. Я крикнула: «Прекрати!» — и получила удар. Настоящий, мужской, в скулу. Отлетела к стенке, ударившись виском о дверцу серванта. В глазах поплыли круги. Помню только мамин вопль и… молчание.
Ждала, что она обнимет, выгонит его, вызовет скорую. Смотрела в её глаза, ища защиту. Но она прошипела: «Ты всё испортила». Через час велела собирать чемодан — ехать к отцу.
Сложила вещи молча. Сердце превратилось в камень. Не плакала. Не спорила. Просто ушла, поняв: моего места здесь больше нет.
Теперь живу с отцом. Он водит меня в кино, покупает чак-чак, но между нами — стена из невысказанного. Не жду её звонков. Не верю в «прости». Хотя где-то внутри всё ещё теплится девочка, ждущая, что мама постучит в дверь со словами: «Вернись, солнышко». Но этого не будет. Она выбрала его — того, кто оставил синяк на лице дочери.
Не желаю ей горя. Знаю: придёт день, когда он променяет её на молодость. Оставит одну в этой пустой квартире. Может, тогда она вспомнит про мои косички, про наши прогулки в ЦПКиО… Но я уже не брошусь к ней. Предательство матери — как сломанная кукла: склеишь, а трещины останутся.
Всем родителям говорю: не рожайте детей, если готовы променять их на новые отношения. Мы не просили появляться на свет. Но если уж родили — будьте рядом.
Мама, если читаешь это… Я выросла. Окончила школу. Поступила в колледж. Но твой порог я никогда больше не переступлю. Ты — просто женщина, давшая мне жизнь. А дом там, где тебя ждут.
