«Как ты могла впустить бывшую свекровь к внучке? У тебя совсем гордости нет?»
— На днях моей Аленке исполнилось два года. Скромный праздник, только свои. Её отец, мой бывший, даже не вспомнил о дне рождения. Ни звонка, ни слова. А вот его мать, Людмила Степановна, позвонила заранее. Говорит, хочет поздравить малышку. Я подумала: ну почему нет? Пришла, принесла плюшевого мишку, конфеты и конверт с пятью тысячами рублей. Сходили в парк, погуляли. А потом вернулись домой… И тут начался ад, — с горечью рассказывает 32-летняя Светлана.
— Что произошло?
— Моя мать, увидев нас с Людмилой Степановной, просто взбесилась. Кричала, что я позорю семью, что у меня ни стыда, ни совести. Как это я пустила бывшую свекровь к ребенку? Грозилась вышвырнуть её «жалкие подачки» за порог.
— Неужели из-за подарка такой скандал?
— Ещё какой! Говорила, что игрушка — дешёвка, конфеты — отрава, а деньги — копейки. Всю ночь пилила! Упрекала, будто я бросилась бывшей родне на шею. Мол, «плохая бабка», а я её чуть ли не с хлебом-солью встретила. И будто забыла, как она меня когда-то выгнала из квартиры без гроша.
Светлана развелась год назад. Муж оказался ненадёжным — как только начались трудности (бессонные ночи, слёзы, нехватка денег), он просто сбежал. Тихо собрал вещи и исчез. Квартира была на его матери, и Светлану выставили, как ненужную вещь.
— Я тогда вообще ничего не соображала. Будто мир перевернулся. Куда идти? Что делать? Осталась одна с ребенком на руках.
Разводом занимался адвокат свекрови. Делить было нечего — всё имущество записано на родню мужа. Алименты он платит символические — три тысячи рублей. Светлана даже не стала судиться: не было сил.
— Я просила только об одном — дать пожить в той квартире до конца декрета. Не хотела возвращаться к маме: у неё характер — хоть святых выноси. Но Людмила Степановна отказала. Сказала: «Ты не первая, не последняя. У меня не общежитие».
Перед отъездом, впрочем, помогла с переездом: наняла грузчиков, упаковала вещи. Разрешила взять всё, но Светлана взяла только своё — не хотела лишних упрёков.
Теперь они с дочкой ютятся в однокомнатной хрущёвке у матери. Алиментов хватает лишь на самое необходимое. Отец ребёнка и его родня будто забыли про Аленку. Ни звонков, ни сообщений. Только Людмила Степановна иногда спрашивает, как внучка.
— Я не хотела скандалов. Поэтому и согласилась встретиться с ней в парке, — вздыхает Светлана. — Знала, что мама будет против, но надеялась — поймёт. Напрасно.
— Она не просто обиделась. Чуть ли не выгнала меня! Кричала, что я предательница. Мол, раз я такая добрая, пусть иду к бывшим. «Дочь нормально не воспитаешь — сама без стержня», — твердила. А они, мол, надо мной издевались, а я ещё и дорогу им открыла.
— Но Людмила Степановна же сама проявила инициативу?
— Я тоже так думаю. Но мама непреклонна. Для неё мир делится на чёрное и белое. Если враги — значит, никаких контактов. Ни подарков, ни встреч. А мне важно, чтобы у Аленки были те, кто её любит, даже если это другая семья.
Теперь Светлана в растерянности. Бывшая свекровь, которая когда-то помогала, стала врагом. Мать требует рвать все связи. А она мечется между долгом и здравым смыслом.
— Что делать? Лишить ребёнка бабушки — разве это правильно? Но и с мамой ругаться нельзя. Я и так одна, с малышкой, без поддержки. Страшно. Но больше всего боюсь, что дочь вырастет в атмосфере вечной вражды. Хочу, чтобы она знала: в мире есть место не только злости, но и доброте…
