В 65 лет мы осознали: дети больше не нуждаются в нас. Как смириться и начать жить для себя?
Мне 65, и впервые я задаюсь горьким вопросом: неужели наши дети, ради которых мы с мужем отдали всё, вычеркнули нас из жизни, словно ветхую мебель? Трое ребятишек, в которых вложили молодость, здоровье, каждую копейку, забрали всё и ушли, не оглянувшись. Сын Игнат игнорирует звонки, и страшно подумать: неужели в старости никто не подаст нам даже ковшик воды? Эта мысль режет душу, оставляя пустоту, будто выжженное поле.
Замуж я вышла в 25, в тихом городке под Новосибирском. Мой Пётр, одноклассник, упрямый мечтатель, три года добивался моей руки. Поступил в тот же вуз, лишь бы быть рядом. Через год после скромной регистрации я родила первенца — дочь Любовь. Петя бросил учёбу, устроился на завод, я взяла академический отпуск. Тяжёлые годы: он сутками стоял у станка, я мучилась с младенцем и заочной учёбой. Через два года — новая беременность. Перевелась на вечернее, муж брал подработки.
Выдюжили. Подняли двоих — Любу и сына Геннадия. Когда дочь пошла в школу, я наконец устроилась инженером. Жизнь наладилась: Пётр стал мастером цеха, обустроили дом. Но едва вздохнули — третья беременность. Новый удар. Муж крутился как белка в колесе, я осталась с крошкой Зоей. Не знаю, как выстояли, но по кирпичику собрали быт. Когда Зоя пошла в первый класс, облегчение было — словно мешок с картошкой сбросил.
Испытания не кончались. Люба, поступив в университет, заявила о свадьбе. Не отговаривали — сами женились молодыми. Свадьба, помощь с квартирой — вычистили все заначки. Потом Гена запросил отдельное жильё. Как отказать? Взяли ипотеку. Повезло — сын устроился в нефтяную компанию, выплатил долг. А Зоя перед выпуском огорошила мечтой об учёбе в Питере. Пришлось продать гараж, отправили её с тяжёлым сердцем. Улетела, а мы остались в тишине пустого дома.
С годами дети исчезали. Люба, хоть и в городе, забегала раз в полгода на полчаса. Гена переехал в Екатеринбург, появлялся реже — на Новый год, если повезёт. Зоя после института осела в Питере. Отдали им всё — годы, силы, надежды, а стали словно прозрачные. Не ждём денег или помощи — не в этом дело. Хотели бы тепла: звонка, чаю вместе попить, смеха. Но тишина. Телефон нем, дверь не скрипит, а в душе — снежная пустыня.
Сижу сейчас у окна, смотрю на сентябрьский ливень. Мысль гложет: это и есть финал? Те, кто отдал детям всю душу, обречены на забвение? Может, хватит ждать их милости? В 65 с Петром стоим на распутье. Впереди туман, но чудится: где-то там, за метелью, есть шанс на счастье — наше, не их. Всю жизнь были последними в очереди за радостью. Разве не заслужили глоток свободы? Верю, что да. Научиться бы жить заново, вдвоём, пока сердца стучат. Как примириться с тишиной и найти в ней отсвет надежды? Что посоветуете?
