Я всегда была из тех матерей, что дышат ради своих детей. От бессонных ночей с младенцем Ваней до бесконечных тревог за его взрослую жизнь. Я отдала всё: молодость, здоровье, нервы, но делала это с радостью — ведь он мой единственный сын. Когда ему стукнул 31 год, я вдруг осознала — пора подумать и о себе.
Ваня женился восемь лет назад. Мы с Петровыми, его свёкрами, оплатили шикарную свадьбу, а я подарила молодым конверт с пятьюстами тысячами рублей — пусть сами решают, на что тратить. Сначала они снимали двушку в центре Нижнего Новгорода, и я гордилась, что живут самостоятельно, без нашей помощи.
Но потом начались проблемы. Зарплаты перестало хватать, и сын пришёл ко мне с мольбой в глазах. У меня была «запасная» квартира — наследство от деда. Снимал её тихий пенсионер, платил исправно, но узнав, что невестка Лена ждёт ребёнка, я без раздумий выселила жильца.
«Подумаешь, откажусь от деликатесов, потерплю», — утешала я себя. Тем более сноха вдруг стала нежной: звонила, советовалась, угощала пирогами.
Три года пролетели незаметно. Они жили в моей квартире, не внося ни рубля. Я молчала, боясь испортить отношения. Но силы кончались: одышка, отёки, вечная усталость от фастфуда — ведь вся пенсия уходила на них.
И вот я набралась смелости: «Ваня, может, подыщите жильё поближе к садику? Вас же каждый день пробки изматывают». Он отмахнулся шуткой. Лена надула губы: «Сашке всего три года, куда мы сейчас?»
Я попыталась объяснить, что материнство — не приговор на вечные жертвы. Но слова повисли в воздухе. Они обиделись. А я… Я почувствовала себя предательницей.
Через неделю Петровы позвали на юбилей тёти Марины. Я сопротивлялась, но они настаивали: «Приди просто посидеть!»
И вот я в душной гостиной, а вокруг — двенадцать пар осуждающих глаз. Оказалось, весь вечер крутился вокруг моей «чёрствости»: «Как можно выгонять родную кровь на улицу?!» Никто не спросил, как я прожила эти три года.
В итоге «мудрые» родственники постановили: Ване с семьёй остаются, но теперь платят 15 тысяч вместо 30. И я теперь «официальная хозяйка» — могу требовать ремонта, оплаты… Бред. Меня просто задавили.
Я знаю — этот «компромисс» лишь начало войны. Скоро начнётся: «Ты же бабушка, тебе надо помогать!» Но я готова к бою. Разбил — чини. Не заплатил — выселяю.
Хотела бы я сохранить мир… Но они сделали выбор. А я устала быть удобной.
