Я не усыновила ребёнка. Я забрала чужую бабушку из дома престарелых — и ни капли не жалею.
Вот скажи, когда кто-то берёт ребёнка из детдома — все восхищаются, хвалят, говорят: «Как благородно!» А если я скажу, что сделала почти то же самое, только по-другому? Я не поехала за ребёнком — я приехала за бабушкой. Чужой. Не родной, не знакомой. Совсем одинокой, о которой все забыли. И знаешь, сколько людей потом показывали на висках?
«Ты вообще в своём уме? Сейчас и так тяжело, своих детей воспитываешь, ещё и старушку в дом тащишь?» — вот что я слышала чаще всего. Даже подруги крутили головами. Даже тётя Катя с третьего этажа, с которой раньше чаёвничали во дворе, перестала здороваться.
Но мне было всё равно. Я знала — я поступаю правильно.
Раньше нас было четверо — я, мои две дочки и моя мама. Жили душа в душу, заботились друг о друге. Но полгода назад мамы не стало. Боль до сих пор сидит где-то внутри. Пустота в квартире, в голове, в сердце. Пустой диван, тишина на кухне, где раньше её смех звенел… Мы втроём будто осиротели.
Шли месяцы. Боль притихла, но чувство потери — нет. И однажды я проснулась с мыслью: у нас есть дом, есть тепло, есть руки, готовые обнять. А где-то сидит человек, которому некому даже чай подать. Почему бы не поделиться тем, что есть?
Бабушку Раю я знала давно. Это была мама моего друга Димки из школы. Добрая, весёлая, всегда с пирожками да прибаутками. Но Димка начал пить — сильно, без остановки. Потом… потом он отобрал у неё квартиру, продал, пропил, а сам сбежал. И Рая оказалась в доме престарелых.
Мы с девочками иногда навещали её. Привозили яблоки, пряники, суп в контейнере. Она улыбалась, но в глазах читалось что-то горькое — одиночество и стыд. И я решила — хватит. Мы поговорили дома. Старшая дочь, Алина, сразу согласилась, а младшая, пятилетняя Соня, закричала: «Ура, у нас опять будет бабушка!»
Но ты бы видела, как Рая заплакала, когда я сказала, что забираю её к нам. Держала мою руку и не могла говорить. А когда мы увозили её из интерната, она была будто ребёнок — с одним рюкзаком, дрожащими руками и таким взглядом, что у меня ком в горле встал.
Прошло два месяца. И знаешь, я до сих пор удивляюсь, сколько в этой женщине энергии! Каждое утро она встаёт первой, печёт оладьи, варит кисель, вытирает пыль. Будто помолодела. Мы с девочками шутим, что бабушка Рая — наш вечный двигатель. Она играет с Соней, рассказывает сказки, вяжет носки, шьёт платья куклам. Дом снова пахнет уютом.
Я не героиня, нет. Не хочу, чтобы это казалось подвигом. Просто я поняла: когда теряешь близкого, кажется, что больше никого не полюбишь. Но это не так. Добро возвращается. И если в твоей жизни стало на одну бабушку меньше, может, стоит согреть другую, которую все забыли?
Да, я не взяла ребёнка из детдома. Но я подарила дом бабушке, у которой его не было. И, может быть, в этом не меньше любви.
