Когда дверь заштормилась после Ирины Киселевой, в кабинете остались лишь трое Алёна, её маленькая дочь Ксюша и высокий мужчина в дорогом костюме.
Марк Александров наклонился, поднял карандаш с пола и пристально посмотрел на него, будто держал в руках нечто важнее детской принадлежности. Затем его взгляд остановился на Ксюше.
Это ваш карандаш? спросил он мягким, спокойным голосом.
Девочка кивнула.
Спасибо, дядя, прошептала она робко, протягивая крошечную ручку.
Марк улыбнулся, передал ей карандаш и сказал:
Держи крепко, маленькая художница. И не прекращай рисовать, даже если взрослые скажут, что это бессмысленно.
Алёна стояла неподвижно, почти в шоке. Она ожидала замечание, пренебрежение, очередное унижение. Но вместо этого спокойствие, человечность, теплота.
Садитесь, произнёс Марк. Я проведу интервью лично.
Ирина Киселева, всё ещё стоявшая у двери, побледнела. Её натянутая улыбка исчезла мгновенно. Марк взглянул на неё лишь один раз коротко, но достаточно ясно. Женщина отпрянула и безмолвно вышла.
Марк сел напротив Алёны, открыл папку с документами и пролистал несколько страниц.
Вижу, у вас семь лет опыта работы бухгалтером на производстве, затем двухлетний перерыв. Почему?
Я родила дочь, ответила тихо Алёна. Муж ушёл от нас. Я работала из дома, насколько могла, но теперь хочу стабильную работу.
Он кивнул с пониманием.
И вы выбрали нашу фирму, потому что рядом находится детский сад, верно?
Да. Это позволит совмещать работу и уход за ребёнком.
Тон его был ни надменным, ни официальным просто человеческим. Он отложил документы в сторону и спросил:
Если я дам вам шанс, что бы вы изменили в компании?
Алёна глубоко вдохнула.
Не ищу особого отношения. Хочу просто работать. Я внимательна, упорна, быстро учусь. Не боюсь трудностей. Единственное, чего боюсь, не обеспечить будущее дочери.
В комнате воцарилась тишина. Лишь звук детского рисунка на листе нарушал спокойствие.
Марк откинулся назад.
Знаете, произнёс он тихо, когда я был маленьким, моя мама была одна. Отец умер рано. Она не могла найти работу, ведь у неё был ребёнок.
Алёна посмотрела удивлённо.
Я помню, как она вечером возвращалась с разбитыми руками от прачечной, где стирала чужую одежду. Я пряталась под столом, когда приходил хозяин, чтобы он не увидел меня. «Меня уволят, если узнают, что у меня есть ребёнок», говорила она. Улыбнулась печально. Сейчас сын той женщины владеет этой компанией.
Глаза Алёны наполнились слезами.
Поэтому я не могу смириться, когда ктото унижает женщину, борющуюся за ребёнка, продолжил Марк. Это не слабость. Это сила.
Он приблизился и спросил:
Можно задать вам вопрос не как директору, а как человеку? Почему вы не сдались?
Алёна подняла взгляд.
Потому что если я сдаюсь, сдаётся и она. Я хочу, чтобы Ксюша знала, что её мама не отказалась.
Марк улыбнулся и кивнул.
Хорошо сказано.
Он взял лист, подписал его и протянул ей.
Это ваш трудовой договор. Начинаете в понедельник.
Алёна посмотрела с недоверием.
Но госпожа Киселева говорила, что решение отрицательное
Её решение больше не имеет силы, ответил он спокойно. Моё другое.
Ксюша обернулась к маме, лицо её светилось радостью:
Мама, значит, ты теперь будешь работать здесь?
Алёна кивнула, слёзы текли свободно. Это были не от стыда, а от облегчения.
Марк улыбнулся девочке.
А ты, маленькая художница, можешь приходить к нам иногда. У нас есть комната для детей сотрудников. Вы уже часть команды.
Прошли несколько недель. Алёна стала неотъемлемой частью офиса точной, ответственной, всегда улыбающейся. Коллеги её полюбили. А Ирина Киселева была переведена в другой отдел по личному приказу директора.
Однажды вечером Алёна задержалась, готовя отчёты. Все уже ушли, когда открылась дверь.
Марк появился с двумя чашками кофе.
Всё ещё работает? спросил он, подходя.
Хочу завершить этот отчёт, ответила она, улыбнувшись. Не хочу оставлять дело незавершённым.
Вы уже доказали, что вы лучшая, сказал он, ставя чашку на её стол. Теперь просто живите.
Алёна посмотрела в его глаза в них не было ни жалости, ни снисхождения. Было лишь уважение и чтото более глубокое.
Спасибо, господин Александров. Вы не представляете, как много вы сделали для меня и для Ксюши.
Возможно, я знаю, ответил он тихо. Когдато ктото сделал то же для моей мамы.
Он уже собирался уйти, но остановился у порога.
Скажите Ксюше, что я видел её рисунки в детской. Они прекрасны.
Алёна улыбнулась.
Знаете, кого она рисует чаще всего? Вас.
Меня? удивился он.
Да. Она пишет, что вы «хороший дядя с глазами, как небо после дождя».
Марк замолчал, а затем слегка улыбнулся.
Приятно. Давно не видел небо так ясно.
Оба рассмеялись тихо.
Впервые за годы Алёна почувствовала, что жизнь может начаться заново не из жалости, а из надежды, из веры в то, что добро существует, и один человеческий жест способен изменить судьбу. Это осознание стало её новым путеводным светом.
