Когда мы с мамой возвращались с рынка, я заметила его первая.
Он сидел не под скамейкой, как обычно делают уставшие или бродячие псы, а прямо на сиденье автобусной остановки. Сидел, как человек спокойно, с достоинством, внимательно. В свете фонарей щурился на дорогу, иногда поднимал голову и оглядывал прохожих, будто кого-то искал. Не носился вокруг, не скулил, не подходил ни к кому просто ждал. Это было странно почти по-человечьи.
Мам, смотри! дёрнула я её за рукав. Пёсик!
Он был худой, костлявый, с огромными ушами и немного неуклюжий, как подросток, ещё не привыкший к своим длинным лапам. Но больше всего в нём цепляли глаза усталые, но не потухшие. В них была глубина. Такая, которую не передать словами, но сразу чувствуешь.
Мама оценила его одним взглядом и устало вздохнула:
Не трогай. Наверняка в блохах. И прививок нет. В автобус его не возьмём. Уйдём и он уйдёт.
Но прошёл один автобус, потом другой а он всё сидел. Переступал с лапы на лапу, озирался, но не сходил с места. Будто ждал. Будто выбирал кого-то из прохожих. И когда он посмотрел на меня мне почудилось: *«Ты ведь за мной пришла?»*
Мам, ну пожалуйста я ещё не умела просить по-взрослому. Просто смотрела, с комом в горле. Он же замёрзнет
Мама закусила губу. Подняла взгляд на свинцовое небо. Потом снова на пса. И медленно выдохнула:
Если до вечера его никто не заберёт возьмём. Но запомни: это твоя ответственность. Если папа будет ругаться сама объяснишь.
Я кивала так, будто от этого зависела чья-то жизнь. Вернулась к остановке, сняла шарф и завернула его, как в одеяло. Он не сопротивлялся. Только вздохнул по-детски и уткнулся носом в мой рукав.
Дома он ел тихо, жадно, так, что больно было смотреть. Не от радости от отчаяния. Каждая крошка, каждый кусок будто последний шанс.
Потом свернулся калачиком на старом пальто и заснул. Будто наконец-то: можно. Не надо больше держаться, бежать, надеяться. Теперь можно просто спать.
Как назовём нашего героя? спросила мама, убирая пустую миску.
Я задумалась. И вдруг вспомнила:
Сегодня же 12 апреля.
Ну и?..
Гагарин, ответила я.
Мама удивлённо приподняла бровь:
В честь космоса?
В честь первого. Ведь он мой первый. И настоящий герой.
Мама усмехнулась, но имя прижилось. Гагарин остался Гагариным.
Сначала было нелегко. Кот зашипел из-под шкафа и спрятался под диван. Бабушка сразу заявила, что теперь в доме «пахнет псиной». А папа, который был в командировке, бушевал по телефону, что у него аллергия и мы все сошли с ума. Я слушала, кивала но не сдавалась.
Гагарин вёл себя почти идеально. Редко лаял, не требовал внимания, не грыз обувь. Он просто был рядом. Всегда. Спокойно. Будто ему достаточно было знать, что мы есть.
Он рос. Уши стали ещё больше, лапы вытянулись, он казался угловатым, но трогательным. Когда я возвращалась из школы, он ждал у двери не прыгал, не вилял, просто смотрел в глаза, будто спрашивал: *«Как день прошёл?»*
Он чувствовал настроение. Если я болела ложился рядом и не шевелился. Если плакала приносил мячик. Будто говорил: *«Не грусти, давай поиграем»*. А если я с кем-то ругалась садился рядом и клал голову на колени. Просто был там.
Зима тогда была настоящая. Метель, лютый мороз, река за школой покрылась толстым льдом все катались на коньках: дети, взрослые. Мы с Гагарином тоже ходили почти каждый день. Я кидала ему снежки, он ловил, бегал, скользил по льду. Было хорошо.
В тот день я пошла одна. Подруга заболела, мама задержалась на работе. Снег валил хлопьями, вокруг была белая тишина. Только шаги хрустели по насту.
Гагарин бежал впереди, петлял между кустами. Я подошла ближе к реке. Лёд казался гладким, крепким, только слегка потрескивал но выглядел надёжным.
Я шагнула. Потом ещё. И вдруг треск.
Не успела даже вскрикнуть.
Всё рухнуло под ногами. Вода накрыла с головой. Холод ударил в грудь. Паника. Руки скользили, не за что ухватиться. Лёд крошился. Всё во мне кричало. Я не понимала, куда плыть, где выход.
И вдруг рывок.
Меня дёрнули за рукав.
Я повернула голову. Гагарин.
Вцепился зубами в ткань, тянул изо всех сил. Сам скользил, падал, но не отпускал. Дёргал, тащил. Скулил, лаял, но не сдавался.
Как мы выбрались не помню. Только лёд под собой, окровавленные локти, дрожь и он рядом. Мокрый, дрожащий, всем телом прижавшийся ко мне.
Он лёг на меня. Будто боялся, что я исчезну.
Потом приехали врачи, мама. Меня в больницу, его к ветеринару. У меня лёгкое обморожение. У него воспаление, раны, истощение.
Но нас спасли.
Через неделю я вернулась домой. Гагарин встретил у двери. Тихо подошёл, ткнулся носом в живот и лёг рядом. Без слов. Всё и так было ясно.
С тех пор он не просто пёс. Он мой космос. Мой Гагарин.
Прошёл год. Мы переехали. Новая квартира, новая дверь, на которой висит табличка: *«Осторожно, внутри герой»*.
К реке он меня больше не пускает. Ни зимой, ни летом. Если собираюсь встаёт на пути. Смотрит в глаза. Не сердито. Проточно.
Иногда выходит на балкон и подолгу смотрит в небо. Будто что-то ищет.
Опять звёзды считаешь, Гагарин? смеюсь я.
Он не отвечает. Просто кладёт голову мне на колени.
И становится тепло.
Очень.
Навсегда.
Если у вас тоже есть история о вашем Гагарине напишите в комментариях. И чтобы не пропустить новые рассказы оставайтесь с нами, вас ждёт ещё много душевных
