Они пришли, когда мы спали.
Татьяна Сергеевна проснулась от непонятного звука. Тихий скрип половиц в коридоре, будто кто-то осторожно крадётся по квартире. Она замерла, прислушалась, сердце забилось чаще. Рядом мирно сопел муж, Степан Фёдорович не шелохнулся.
— Стёпа… — прошептала она, дёрнув его за руку. — Стёпа, проснись.
— М-м? Чего? — пробормотал он, не открывая глаз.
— Кто-то в квартире ходит…
Степан Фёдорович нехотя приоткрыл один глаз, посмотрел на светящийся циферблат будильника.
— Тань, третий час ночи. Тебе послышалось.
— Нет! Я ясно слышу шаги!
Муж вздохнул, но всё же прислушался. Действительно, в глубине квартиры раздавались едва уловимые звуки. Скрип, шорох, лёгкое постукивание.
— Наверное, кошка, — успокоил он жену. — Мурка опять по ночам скачет.
— Какая кошка? Мурка умерла два года назад, ты что, забыл?
Степан Фёдорович окончательно проснулся. Звуки становились чётче. Кто-то уверенно двигался по квартире, словно знал расстановку мебели.
— Может, Алена зашла? — предположила Татьяна Сергеевна. — У неё же ключи есть.
— В такую-то рань? Да она спит, завтра на работу.
Дочь жила в соседнем районе, но иногда забегала проведать родителей, особенно после ссор с мужем. Хотя обычно звонила заранее.
Шаги приближались к спальне. Татьяна Сергеевна стиснула руку мужа.
— Стёпа, а если это… грабители?
— Тише, — он осторожно поднялся, нащупал тапки. — Посмотрю.
— Не ходи! Вдруг с оружием?
— Кого грабить-то? У нас и так ни гроша за душой.
Он подкрался к двери, прижался ухом. За дверью раздался женский голос, напевавший знакомую мелодию.
— Тань, — позвал он шёпотом. — Иди сюда.
Она босиком подбежала, прислушалась.
— Это же… мамина колыбельная, — прошептала Татьяна Сергеевна, и голос её задрожал. — Та самая…
Степан Фёдорович нахмурился. Тёща умерла восемь лет назад, но он хорошо помнил эту песенку, которую она напевала за работой.
— Не может быть.
— Стёпа, а вдруг это… её дух? — Татьяна Сергеевна вцепилась в его рукав. — Мама вернулась?
— Прекрати нести чушь. Призраков не бывает.
Но сам он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Мелодия звучала всё отчётливее, а к ней добавилось постукивание — будто на кухне перебирали посуду.
— Именно так мама делала, — прошептала жена. — Помнишь, как она вставала ночью, чай ставила?
Степан Фёдорович помнил. Ольга Дмитриевна мучилась бессонницей, могла среди ночи устроить уборку или стирку, напевая эту мелодию.
— Мне страшно, — призналась Татьяна Сергеевна.
— Ладно, пойдём посмотрим.
Он распахнул дверь — в коридоре было тихо. Лишь с кухни лился слабый свет, будто там горела лампа.
Они пошли, держась за руки. У кухни Степан Фёдорович остановился, заглянул внутрь.
Кухня была пуста. На столе стояли две чашки, рядом сахарница. Чайник на плите тихо бурлил.
— Я не ставила чайник, — растерянно сказала Татьяна Сергеевна.
— И я не ставил.
Они застыли в дверях. Чайник закипел и выключился. В наступившей тишине слышалось лишь их частое дыхание.
— Может, мы лунатики? — неуверенно предположил Степан Фёдорович.
— Вместе? В одном сне?
Татьяна Сергеевна вошла, дотронулась до чашки. Тёплая. Кто-то только что держал её в руках.
— Смотри, — она показала на подоконник. — Фиалка зацвела.
На окне стоял горшок с фиалкой, которая не цвела уже год. Теперь же на ней распустились сиреневые цветы, свежие и яркие.
— Мама обожала фиалки, — тихо сказала Татьяна Сергеевна. — Говорила, они в доме мир берегут.
— Может, нам к врачу сходить? — осторожно предложил муж. — А то мы с тобой как дурачки какие-то.
— Какие дурачки? Ты сам видишь — чай, чашки, цветы. Это неспроста.
Она села, задумчиво глядя на чай.
— Мама всегда говорила, что после смерти проведает нас. Помнишь, как шутила: «Буду по ночам навещать, смотреть, как вы там»?
— Шутки, Тань.
— А если нет?
Степан Фёдорович сел рядом, взял её за руку.
— Даже если так, чего бояться? Это же твоя мать. Она нас любила.
Татьяна Сергеевна кивнула.
— Любила. И всегда переживала, хорошо ли мы живём…
Они сидели в тишине. Страх потихоньку уходил, сменяясь странным умиротворением.
— А помнишь, как она ругалась, когда мы ссорились из-за ремонта? — вдруг заговорила Татьяна Сергеевна.
— Ещё бы. Неделю с нами не разговаривала, пока не помирились.
— И как радовалась, когда Алена замуж выходила. Платье сама шила.
— Красивое было платье.
Они вспоминали тёщу, и воспоминания были тёплыми. После её смерти в доме стало пусто.
— Давай выпьем чай, — предложила жена. — Раз уж кто-то нам его приготовил.
— Давай.
Чай оказался с мятой — точно таким, какой любила Ольга Дмитриевна.
— Мяту она всегда добавляла, — заметила Татьяна Сергеевна. — Говорила, нервы успокаивает.
Они пили молча. В окнах светало.
— Мне кажется, она действительно приходила, — наконец сказала Татьяна Сергеевна.
— Может быть. А может, просто очень её не хватает.
— Не хватает…
Она подошла к окну, тронула цветущую фиалку.
— Завтра Алену позовём? — предложил Степан Фёдорович.
— Позовём. И борщ сварю, по её рецепту. Алена так любила бабушкин борщ.
— И пирог испечём. С яблоками.
Они строили планы, и на душе становилось легче.
Когда чаУтром на кухонном столе они нашли старую фотографию — Ольга Дмитриевна улыбалась с неё так, будто знала, что её вспоминают, а фиалка на подоконнике благоухала ещё сильнее, наполняя дом теплом и тихой радостью.
