Могут ли дети отвергнуть отца после развода? Мои будто стёрли меня из памяти, ведь когда-то я ушёл.
С Татьяной мы прожили двенадцать лет. Мне казалось, наш брак нерушим, пока не заметил, как между нами выросла стена. После рождения дочерей — Галины и Вари — жена растворилась в материнстве. Я не виню её, дети требуют заботы. Но я стал чувствовать себя тенью — будто рядом не любящая женщина, а лишь мать моих детей.
Мы почти не разговаривали. Годами спали в разных комнатах. Мне не хватало её тепла, взгляда, в котором я что-то значил. И однажды я встретил другую — Лидию. Она была моложе, слушала, интересовалась мной, смотрела так, как Татьяна не смотрела годы. Я не хотел измен. Я пришёл домой и честно сказал: ухожу.
Ждал скандала, слёз, криков. Но Татьяна лишь молча кивнула: «Понимаю». Ни упрёков, ни просьб остаться. Мы развелись. Я женился на Лидии. Сначала всё было новым, ярким: она поддерживала, заботилась, была рядом. А потом — снова стена, холод, пустота.
Старшей дочери тогда было пятнадцать, младшая только пошла в школу. Татьяна решила: детям лучше без меня. Говорила, так им спокойнее. Через бабушку я передавал подарки и рубли — она одна поддерживала со мной связь. Хоть так оставался в их жизни, пусть и через третьи руки.
Потом родился сын — Артём. С ним я хотел всё исправить. Носил на руках, учил говорить, играл с ним. Но Лидия тоже ушла. Ему было четыре. Она нашла другого — моложе, удачливее. Поставила условия: встречи по графику, отчёты за каждую копейку. Потом её новый муж сказал, что я им чужой. И сына я потерял.
Теперь мне шестьдесят семь. У дочерей свои семьи, внуки, которых я никогда не обнимал. Сын давно взрослый, но где он, чем живёт — мне неизвестно. Ни звонков, ни писем. Будто меня нет. Да, я ошибся, да, ушёл. Но разве за это нужно стирать меня навсегда?
Я пытался быть рядом. Помогал, сколько мог. Но у каждого есть предел. Не оправдываюсь — просто хочу, чтобы меня услышали. Да, я ушёл, но не перестал быть отцом.
Теперь я один. Ни семьи, ни детей. Праздники — тишина. Телефон молчит. Иногда боюсь: умру — и никто не узнает. Может, написать? Позвонить? Но что сказать? «Прости, что не удержал нас»?
Разве я не заслужил хотя бы звонка? Разве не имею права знать, как они? Почему их молчание режет, как приговор?
Иногда сижу на лавочке у подъезда, смотрю, как другие дедушки смеются с внуками. Слышу: «Дедуля, иди сюда!» А мне никто так не крикнет.
Время утекает. Не хочу умирать с мыслью, что для них я был пустым местом. Пусть не святой, пусть ошибался. Но разве любовь меряют только поступками?
Не знаю, простят ли. Но всё ещё жду. Всё ещё верю…
