Варвара стояла у окна и вновь перебирала в памяти события того вечера. В их дом принесли венок — настоящий, похоронный, с чёрной лентой. На ленте — её имя. Без подписи, без слов. Только мёртвая тишина и холодная тьма в этом странном подарке.
Муж, Сергей, лишь пожал плечами:
— Может, перепутали? Или кто-то глупо пошутил…
— Перепутали? Ты правда так думаешь? — Варвара смотрела на него, будто видела впервые.
Она знала, откуда это. Знала, как точно был указан её адрес. Знала, кто из всех знакомых годами не называл её по имени, кто открыто и тайно презирал — свекровь.
Нина Сергеевна считала, что её сыну нужна другая — статной красавицы, с голубой кровью, да ещё и без родни, «чтобы не обременяла». А Варвара? Обычная, трудолюбивая, невелика ростом, шила себе платья с детства. Зато любила Сергея всем сердцем.
Но Нине Сергеевне не нужна была любовь. Ей нужно было властвовать. А когда власть ускользала — она мстила.
Сначала это казалось безобидным: колкости, уколы, ядовитые намёки. Потом — вмешательство в быт, «подарки» с двойным смыслом. Потом — чужое бельё в комоде. Будто у Варвары кто-то есть. Будто в доме, где каждый угол на виду, она стала бы прятать такое.
Но всё списывалось на случайность. Даже когда в корзине с ягодами из «гостинца» Варвара нашла живую змею, Сергей только буркнул:
— Ну мало ли… Леса рядом, вдруг заползла…
Тогда она заперлась в ванной и плакала. Не от страха. От бессилия. Потому что хуже змей были люди. Те, что прикидываются роднёй, а на деле растравливают язву в самом сердце твоей семьи.
Она терпела. Долго. До того дня, когда застала мужа с другой. На их же кухне. Улыбчивой, высокой, выхоленной.
— Сама пришла! — выпалил Сергей, даже не пытаясь оправдаться.
Варвара не сказала ни слова. Просто показала на дверь. И на венок, который так и не выбросила. Потому что знала: такие послания не выбрасывают. Они как клеймо. Как последняя точка в книге, которую не хотелось закрывать.
После развода она уехала. Он остался с матерью. А потом позвонила соседка:
— Ты в курсе, твоя бывшая свекровь вышла замуж? За того самого — своего друга с детства…
Варвара усмехнулась. Не со зла. Про поняла: её место в той семье давно хотели занять. Не для сына. Для себя.
Теперь она живёт в другом доме. Смотрит на венок — да, он всё ещё с ней — и шепчет:
— Спасибо. Он оказался не проклятьем. Он стал избавлением.
