Я думала, что муж мне изменяет… пока не проследила за ним и не узнала, что он ведёт двойную жизнь.
Первые пять лет с Виктором напоминали добрую советскую мелодраму: мы жили душа в душу, делили пополам и радости, и заботы, строили планы на будущее в нашей уютной квартирке в районе Черемушек. Он казался мне воплощением надёжности — этакий русский богатырь с душой широкой и чистой. А потом что-то пошло не так.
Начал задерживаться на работе. Телефон прижимал к уху, будто охранял государственную тайну, да и экран теперь вечно смотрел в пол. Я поначалу не придавала значения — мало ли, начальник тиран, сроки горят, проект горит. Но тревога копилась, как снежный ком перед сходом лавины.
Однажды вечером, когда он в очередной раз вернулся затемно, я подслушала его разговор в прихожей. Говорил шёпотом, но отчётливо:
— До завтра, солнышко. Сладких снов…
От этих слов у меня внутри будто печь затопили — жарко и душно стало. «Солнышко» — это не к коллеге же обращаются? Я стояла, будто вкопанная, сердце колотилось, как кузнечный молот. Неужели Виктор, мой Виктор, нашёл себе другую? Голова шла кругом. Не верилось, но и оставлять так не хотелось.
Начала следить. Пыталась подсмотреть его переписки, проверяла маршруты в навигаторе, даже историю браузера изучала — чисто, будто у чекиста. Но внутренний голос не унимался, как назойливый комар под ухом.
И вот наступил тот самый день.
В субботу утром он заявил, что срочно нужно на «деловую встречу». В выходной. Да он обычно в такие дни только на диване с пивом и футболом пребывал! Я сделала вид, что собираюсь в «Пятёрочку», но как только он уехал — рванула за ним следом, будти агент под прикрытием.
Он ехал целый час, будто в Кострому собрался, только вместо лесов и полей — промзоны да хрущёвки. Руки на руле дрожали, но остановиться я не могла. Надо было докопаться до правды.
Наконец он остановился у невзрачного здания — старенькая церквушка, крашенная в голубой, с облупившейся штукатуркой. Я приткнулась в сторонке и затаилась. Виктор вышел из машины и, не оглядываясь, уверенно зашагал внутрь.
Прошло минут двадцать. Вдруг на крыльце появился мужчина в чёрной рясе. Они обнялись, как старые друзья, о чём-то перешептывались. Потом мой муж скрылся за дверью вместе с ним.
У меня в голове будто предохранитель перегорел. Виктор в церкви? Да он же в жизни даже на Пасху не крестился! Где тут логика?
Шли минуты, будто часы. Я сидела, впившись ногтями в руль. Наконец он вышел — всё тот же, в своём привычном свитере и джинсах, но… будто другим стал. Взгляд спокойный, походка лёгкая, будто с плеч мешок картошки скинул.
Он окинул улицу взглядом, я вжалась в сиденье. Сердце стучало, будто хотели выпрыгнуть наружу. Виктор уехал, я последовала за ним — домой.
Когда он открыл дверь, я уже стояла в коридоре, скрестив руки.
— Оля? — удивился он. — Ты чего так быстро?
Я сделала глубокий вдох и выдавила:
— Я за тобой ездила. Видела церковь.
Он замер. Глаза потемнели, будти перед грозой. Я ждала вранья, оправданий, но он только вздохнул и подошёл ближе.
— Прости. Я должен был сказать.
— Ты… батюшка что ли? — голос дрогнул.
Он кивнул.
— Учился тайно. Три года. Экзамены сдавал. Чувствовал — моё это. Но боялся, что ты не примешь. Вот и жил на два фронта.
Я онемела. Выходит, не измена. Не любовница. А целая вторая жизнь.
— Почему молчал?
— Боялся потерять тебя. — Он провёл рукой по лицу. — Это стало частью меня, Оль. Не сразу, но стало.
Мы стояли в тишине. Я смотрела на этого человека и будто в первый раз его видела.
— А со мной ты ещё хочешь быть? — прошептала я.
— Больше всего на свете. Но врать больше не могу. Это я теперь, Оля.
Я не стала ничего говорить. Просто подошла и обняла его, расплакавшись в его плечо. И, кажется, в тот момент поняла — он не предатель. Он просто нашёл себя. А мне предстояло решить — готова ли я принять его таким, каким он стал на самом деле.
