Когда же ты, Мариночка, соберёшься уезжать?

Когда ты собираешься съезжать, Марина?
Мама остановилась в кухонном проёме, опершись на дверь. В руке у неё чашка с чаем, а голос звучал безразлично, почти пренебрежительно.
В смысле съезжать? Марина медленно оторвалась от ноутбука, который согревал её колени. Мам, я же живу здесь. Я работаю.
Работаешь? переспросила мама, и на её лице мелькнула кривая улыбка. Ну да. Ты только в интернете сидишь. Пишешь стихи? Или статьи? Кто их вообще читает?
Марина резко закрыла крышку ноутбука. Сердце сжалось. Она уже не в первый раз слышит, что её «нелапша» работа «не настоящая», но каждый раз это будто плевок.
Она действительно старается. Фриланс это бесконечные правки, дедлайны, тексты на утро, клиенты, которые требуют всё вчера и не платят вовремя
У меня постоянные заказы, выдохнула она. И деньги тоже есть. Я оплачиваю коммуналку, я
Никто ничего от тебя не требует, отмахнулась мама. Просто такова ситуация, Мариш.
Ты уже взрослая, всё понимаешь. Толя с Олей и детьми хотят съехать. У них двое детей, им тесно в их одной комнате, ты же знаешь.
А я что? Я же не семья? вдруг оборвала она, голос дрожал.
Ты одна, Марин. Ты сама по себе. А у них дети, семья. Ты у нас умница, самостоятельна. Найдёшь где жить. Может, наконецто найдёшь нормальную работу.
Люди с девяти до шести работают, кстати, а не ночами за ноутбуком.
Марина молчала. В горле застрял комок. Объяснять было бы зря мама никогда не понимала, чем она занимается.
Ни разу не спросила: «Что ты пишешь? Где можно прочитать?»
Только упрёки, снисходительные взгляды, фразы вроде: «Лучше бы кассиром стала».
Самость Это слово звучало в ушах, как приговор, как повод вычеркнуть её из квартиры, из жизни, из семьи.
Когда отец вернулся с работы, разговор возобновился. Только теперь в комнате были он, мама и она как на семейном суде.
Толя с женой многое достигли, начал отец, садясь в кресло. Оба работают, двое детей.
А ты Да, ты молодец, что не сидишь сложа руки. Но пора уже относиться к жизни серьезно.
Папа, я живу здесь. Я не лентяйка! Я зарабатываю, хоть и дома, в пижаме! Но я плачу за еду, за коммуналку, я не живу на вашей шее!
Ты не поняла, перебил он. Это не про деньги. Это про потребность.
У Толи двое детей, слышишь? Младший всего полтора года. Им нужна эта квартира. Им тяжело.
А мне легко?! вырвалось из неё. У вас, по вашему мнению, у меня нет трудностей?!
Мне 28, у меня нет поддержки, ни мужа, ни детей. Только работа, которую вы сами не признаёте!
Они переглянулись, будто её утомили. Как будто всё, что она сейчас говорит, прихоть, а не боль.
Ты ведь сильная девочка, мама печально покачала головой. Ты справишься. Толя с Олей и подумать не могут
«А у меня есть время?» пробежало в голове, но вслух она не произнесла. Сил уже не осталось.
И куда вы предлагаете мне уйти? охрипло спросила она. Я ничего не прошу: ни денег, ни помощи. Только уголок. Только понимание.
Ну съемную найдёшь, неуверенно произнесла мама. Сейчас все так. Молодёжь живет в съёмных квартирах. А ты же официально не работаешь значит без привязки.
Вы слышите себя вообще?!
Марина не помнила, как закончился тот вечер. Помнила лишь, как долго сидела на подоконнике, глядя в темный двор.
Дождь шёл назло, капли по стеклу текли, как слёзы, только без рыданий.
Утром её разбудил шум в коридоре: чемоданы, голоса, суета.
Мариш, мы сейчас вещи Толи в кладовку поставим, сказала мама, даже не посмотрев на неё. У них переезд, ты понимаешь.
Понимает. Поняла всё с самого начала. Только жить с этим было страшно.
Марина, видишь, у нас всё решено, говорила мама тем же тоном, будто просила передать соль за ужином. Простыми словами, без душевного шороха.
То есть вы не спрашиваете, не предлагаете вы просто ставите факт?
Что тут спрашивать, Марина? Ты взрослая девочка. Нужно уже самой разбираться. Не в детском саду.
К тому же, это временно. Найди аренду потом, может, чтото изменится.
Временно? Ага. На пару десятилетий, пока у Толи внуки не подрастут.
Снова ты со своей иронией, мама закатила глаза. Ты всё воспринимаешь как шип.
Мы же с заботой. Мы же не враги. Но нужно понимать: семья это не только ты.
Конечно, не только я, горько улыбнулась Марина. Всё для Толи. Всё ради Толи. А я лишняя. Призрак на диване. С глаз прочь, так?
Ты перебарщиваешь, снова появился отец в дверях. Толя сын, както. А ты ты сильна. Ты нас поймёшь.
«Я не хочу быть сильной. Я просто хочу быть нужной»
На следующий день Марина пошла смотреть комнату, которую можно снять.
Всего в двадцать минут от дома и мир менялся: серый подъезд с ржавыми дверями, соседбабушка, которая ворчала, что «коты во весь ночи воют».
Квартира напоминала музей хлама: обои с отшлифованными розами, ковер на стене, табурет без ножки.
Хозяйка женщина с прокуренным голосом, будто к ней пришли просить в долг.
Вы где работаете? подозрительно спросила она.
Я фрилансер. Пишу статьи. Онлайн.
Онлайн? Как это?
На компьютере. В интернете. У меня постоянные клиенты, я работаю на биржах.
А значит, сидите дома. Ну, смотрите, чтобы гостей не было. И стиральную машину запускать раз в неделю. Электричество сейчас дорого.
Понятно, кивнула Марина, чувствуя, как всё внутри падает.
Вот и новое «домашнее гнёздышко».
Вечером мама прислала ей фото: «Смотри, мы уже детскую кроватку собрали. Так мило, правда?»
Да. Очень «мило».
Ну и что ты придумала? спросил отец за ужином. Марина пришла за последними вещами кедами, штативом, пледом, который подарил дедушка.
Снимаю пока комнату, холодно ответила она. Потом, может, перееду дальше. Подумать о смене постепенно.
Правильно, подхватил он. И пора уже найти настоящую работу. С людьми. Чтобы был коллектив, график
Папа устало вздохнула она. Знаешь, у меня клиенты из разных стран. Я веду блог компании, у которой оборот в миллион.
Я пишу тексты, которые читают по десять тысяч человек в день. Но вы с мамой всё это не признаёте.
А кто же всё это проверит, Марина? У Толи всё понятно: бухгалтерия, отчёты, зарплата. А у тебя сплошной туман. Напишешь десять статей, а дальше?
А дальше, папа, я буду жить. Как смогу. Без вас. Спасибо, что научили не ждать ни помощи, ни признания.
Он хотел чтото сказать, но она уже встала, сунула ключ в карман и пошла к выходу.
Марина тихо прозвучало в её спине. Мы не из злости.
Она остановилась, на секунду задержалась в дверях.
Я знаю. Вы просто глупы.
И ушла.
В новой комнате пахло нафталином. Шторы старые, серобежевые. Стены мрачнозелёные.
Марина сидела на кровати, обхватив колени, и думала, как легко её вычеркнули.
Без истерик. Без шума. Просто «переезжай». «Ты сильна». «Ты одна, значит не считаешься».
А может, и к лучшему? Но в груди было пусто. Пусто и больно.
Ты не сломалась, прошептала она себе во тьме. Значит, уже победила.
Марина всё чаще просыпалась раньше будильника. Просто открывала глаза в полутём и лежала, глядя в потолок.
Шум за стеной, соседкапенсионерка, которая ворчит на молодёжь, запах старого ковра всё это давило, как бетонная плита.
Но хуже было другое мысль, что родной дом больше не её. Что её родители смотрят на неё, как на груз.
Она писала статьи тихо, сосредоточенно, без устали. Вела аккаунты двух компаний, брала дополнительные заказы, ночами редактировала тексты. Деньги шли, заказчики хвалили. А ей было всё равно.
Потому что внутри всё ещё болело.
Однажды вечером, когда в комнате стоял запах жареного лука от соседки, Марина получила сообщение от младшего брата:
«Слушай, когда ты там документы перепишешь? Квартира же теперь наша, чтобы потом не делить. Ну, чтобы почеловечески всё было».
Она замерла, глядя на экран, как на предателя.
«Почеловечески Что это сейчас значит?»
Медленно набрала ответ:
«Квартира оформлена на родителей. Я там прописана. Вы меня выставили. Теперь хотите отнять и право?»
Ответ пришёл почти сразу:
«Не психуй. Просто чтобы всё было ясно. Ты же сама сказала уезжаешь. Зачем тебе эта прописка? Мы теперь живём здесь».
Вот и «живёшь», Толик, прошипела она сквозь зубы. Слово «спасибо» только забудь. У вас, кажется, оно не прижилось.
В выходные она поехала в парк просто посидеть. Взяла кофе, села на скамейку, достала ноутбук. Писать не получалось. Зато мысли лились громко и горько.
Она вспомнила, как мечтала работать в редакции. Писать большие тексты, вдохновлять, объяснять, открывать. Сколько сил вложила в своё дело, сколько бессонных ночей И как родители ни разу не сказали: «Мы гордимся тобой».
Для них всё было просто: Толя молодец, семьянин, «мужик». А она недоработанная дочь, которой «не повезло».
И что? Вычеркнуть?
Вечером ей позвонила тётка Валя, мамина сестра, всегда стоявшая на стороне здравого смысла.
Мариночка, извини, я только что узнала Мне так стыдно за сестру за всю эту историю.
Ничего, устало ответила Марина. Всё нормально.
Нет, не нормально! Ты умница. Одна, без опоры, но держишься. Работаешь. А они?
Квартира не клетка, чтобы её выставлять. А твоя работа настоящая. Сейчас весь мир держится на таких, как ты.
Марина слушала, и по щекам тихо скатывались слёзы от облегчения, от того, что хоть один человек в этой семье её увидел.
Спасибо, тётя Валя, прошептала она.
Держись, дорогая. И знай: семья не те, кто по крови, а те, кто по сути. А они пусть живут со своей совестью.
Через неделю Марина решилась переехать в другой город. Ей нашлась хорошая возможность контентредактор в большой компании, гибкий график, достойная зарплата.
Онлайнсобеседование прошло легко. Никто не стал задавать вопросов о «настоящей» работе. Все восхищались её портфолио.
Когда она сказала маме, что уезжает, та только пробурчала:
Ну, если решила. Только не обижайся. Мы же из доброты всё
Из доброты? Вы меня выгнали. Молча. Без выбора.
Ты всегда всё переоцениваешь, Марина. Мы же тебе зла не хотели.
А вышло как всегда.
Она не кричала, не ругалась. Просто говорила ровно. И мама почемуто не выдержала и бросила трубку.
За день до отъезда Марина зашла в подъезд, где когдато был её дом. Прижалась к стене. Закрыла глаза.
И что? Всё, что нажито, потеряно? «Нет. Я нажила больше: свободу. Себя».
Она уехала тихо. Без скандалов. Но с новым дыханием.
В новом городе Марина прибыла с одной сумкой, ноутбуком и ощущением, будто родилась заново. Квартирастудия с окнами в парк, светлая, без лишней мебели. Всё своё. Каждая чашка, каждая вешалка, каждый вечер тишины и покоя.
Первую неделю она жила, будто в кино. Ходила в ближайшее кафе с ноутбуком, работала, пила кофе, наблюдала прохожих и никуда не спешила.
Никто не указывал: «Сделай то, откажись, ты же не работаешь».
Однажды она даже улыбнулась себе в отражении витрины. Не робко, не натянуто, а искренно. Впервые за долгое время стало легко.
Через месяц её пригласили в офис просто познакомиться с командой.
Атмосфера живые люди, проекторы, обсуждения, кофе в термосах, весёлые споры у доски.
Вы будто наш человек, Марина, сказала руководитель. Такая вовлечённая, зрелая. У вас был большой опыт?
Марина на миг замерла. Хотелось рассказать всё и про старую квартиру, и про брата, и про маму с её «ты же не работаешь».
Но она лишь улыбнулась:
Опыт? Да. Жизненный. Очень концентрированный.
Видно. Пишете сильно. Так, что цепляет. И как будто боль между строк.
Потому что я знаю, как это быть невидимой, тихо сказала Марина. И больше этого не хочу.
Однажды вечером ей пришло голосовое сообщение от мамы длинное, затянутое.
Марина Почему ты не звонишь? Мы тут с Толеей поссорились. Он, оказывается, хочет продать нашу квартиру, чтобы взять в ипотеку больше.
Я думала Он не хочет, чтобы мы были владельцами. Грубит И вообще у них с Олей чтото не так. Как ты там? Всё хорошо? Скучаем
Марина прослушала. Снова. Потом ещё раз. И вдруг поняла: не болит.
Тогда было обидно, страшно, противно. Сейчас ни желания возвращаться, ни гнева, ни мести. Только ровное сознание: она никому ничего не должна.
Прошло ещё несколько месяцев.
Марина взяла кота из приюта, назвала его Кокосик. Он был белый, как первый спокойный рассвет в новой квартире.
Купила себе уютный стол, повесила на стену карту мира с отметками «Туда хочу».
Завела блог. И начала писать не только на заказ, но и от себя. О себе. Без стеснения, без притворства.И, наконец, Марина поняла, что её настоящая ценностьэто её собственный голос, который теперь звучит громко и свободно.