«Ты кого в дом привёл, сынок…»
Марина Ивановна весь день хлопотала на кухне. Наготовила салатов по-олигархи, налепила пельменей, запекла утку с румяной корочкой. Сегодня был важный день — её сын Дмитрий впервые должен был привести свою невесту.
В доме сияла чистота, скатерть лежала без единой складочки, пирог с вишней остывал на подоконнике. Марина то и дело поправляла причёску, поглядывала в зеркало — так хотелось понравиться будущей снохе.
Щёлкнул замок. Марина выпрямилась: «Наконец-то!» — но не успела сделать шаг, как услышала шёпот за дверью.
— Дим, ну ты серьёзно? Это твоя хата? Будто в девяностых застряли… — фыркнула Светлана.
— Тихо, Света… Мама услышит. Ну зачем ты так…
— А пусть! Может, поймёт, что этот хлам давно пора выкинуть! — со злостью пнула ногой старый сервант.
— Это что за безобразие?! — Марина вышла в прихожую, лицо побелело, глаза горели. — У меня не помойка, чтобы ногами швыряться.
Воцарилась тяжёлая тишина.
Светлана даже не извинилась. За ужином воротила нос, почти не ела, то и дело отпускала шпильки про «совковый уют» и заявляла, что жить здесь не намерены, пока не сделают евроремонт.
Марине стало дурно. Она молча вышла на балкон, прижала ладонь к груди. Впервые за тридцать лет она пожалела, что одна поднимала сына. Муж сбежал, когда Диме ещё года не было. Она всё тянула сама — работу, воспитание, дом.
А теперь этот дом — словно кость в горле у чужой женщины.
Когда Света объявила, что беременна, Марина промолчала. Она уже чувствовала: ничего хорошего этот брак не принесёт. Слишком разные люди. Но ради внука, ради сына… предложила: «Живите здесь. Квартира большая. Комнату переделаете под себя».
— Одной комнаты мало! — огрызнулась Света. — Мы продадим эту рухлядь и купим две новостройки.
— Не позволю распродавать то, что мои родители собирали всю жизнь! — не выдержала Марина.
На следующий день Дмитрий принёс документы. Просил выделить его долю. Марина, не глядя, подписала.
— Продавай. Делай как знаешь. Но запомни: с этим домом ты теряешь не стены, а часть семьи.
Через неделю Марины не стало. Тихо, ночью, во сне. Дмитрий нашёл её фотографии на подоконнике. На одной — она держит его, малыша, у бабушкиного пианино.
Он стоял в пустой комнате, где теперь гуляло эхо.
А мебель… Мебель Света уже успела сбыть.
Через три года Дмитрий жил в «своей» однушке. Один. Света с ребёнком — отдельно. А отреставрированный дедовский стол с зелёным сукном стоял в углу. Рядом — фото матери. Каждый вечер он мысленно просил у неё прощения…
