30ноября, 2025год.
Сижу в инвалидном кресле у окна палаты 12 в больнице 7 на Таганке, глядя сквозь запотевшее стекло на покрытый снег внутренний двор. Окно выходит во двор, где раньше стоял уютный сквер с лавочками и цветниками, но теперь почти пусто зима, а пациенты редко покидают кровати. Я, Константин Каверин, один.
Неделю назад выписали моего соседа, разговорчивого студентаактёра Юрка Петровича, и с того момента в палате стало безмолвно. Юрка был душой компании, всегда имел под рукой интересные истории, а его мать, Марфа Ивановна, приходила с домашней выпечкой, фруктами и конфетами, которые мы делили пополам. Без этих мелочей я ощущал себя одиноким и никому не нужным.
В кабинет вошла медсестра Людмила Аркадьевна, вечно хмурый человек с резким голосом, который никогда не улыбается. За два месяца в больнице я не видел, как её лицо растягивается в улыбке.
Что, Каверин, ещё сидишь? На кровать! крикнула она, пока готовила шприц.
Я вздохнул, отодвинул кресло, и она, словно в танце, помогла мне лечь, опрокинув меня на живот.
Сними штаны, отдавала команду Людмила Аркадьевна, и я подчинился, не ощутив боли. Укол был сделан мастерски; я мысленно благодарил её за точность.
«Сколько ей лет?», думал я, наблюдая, как она ищет вену на моей тонкой руке. «Наверное, пенсионерка, маленькая пенсия, а значит, работать вынуждена и злая».
Она ввела иглу в бледно-голубую вено и чуть поморщилась.
Всё, закончили. Доктор сегодня заходил? спросила она, собираясь уходить.
Ещё нет, пробормотал я, может, позже придёт.
Жди. И не сиди у окна, продует, как веники, добавила она и вышла.
Слова её звучали грубо, но в их прямоте я уловил заботу. Я сирота. Родители погибли в пожаре, когда мне было четыре, и я выжил, бросенный в сугроб матерью, успевшей высвободить меня из окна в последний момент. С тех пор я жил в детском доме, а потом, по достижении восемнадцати, государство выделило мне небольшую комнату в общежитии на четвёртом этаже, где я получал стипендию в размере 6000рублей в месяц.
Одинокие дни в общежитии часто влекут за собой печаль, но я научился видеть плюсы одиночества. Учёба в техникуме подошла мне, однако я оставался замкнутым: студенты считали меня скучным, а девушки слишком скромным. В восемнадцать с половиной лет выглядел я моложе, чем был, и стал «белой вороной» в группе.
Два месяца назад, спеша на занятия по скользкой дороге, я поскользнулся в подземном переходе и сломал обе ноги. Переломы заживали медленно, но к концу недели стало легче. Я надеялся на выписку, но в доме, где я жил, нет лифта, а инвалидную коляску мне придётся оставлять надолго.
Сегодня ко мне пришёл травматолог Роман Абрамович, осмотрел рентгеновские снимки и сказал:
Константин, переломы срастаются. Через две недели можете встать на костыли, а через месяц в поликлинику, где вам выпишут справку.
Я кивнул, а он добавил:
Людмила Аркадьевна поможет собрать вещи.
Через минуту вошла медсестра, подала мне рюкзак и спросила:
Почему ты так молчишь, Каверин? Выписывают же.
Я собрал простые вещи и заметил её пристальный взгляд.
Ты лгал врачу? спросила она, наклонив голову.
О чём речь? удивился я.
Не придёт никто, кто тебя заберёт. Как ты будешь добираться?
Как-нибудь, пробормотал я.
Тебе ещё минимум полмесяца без ходьбы. Как жить собираешься?
Разберусь, я же не ребёнок.
Тогда Людмила Аркадьевна села рядом, посмотрела в глаза и сказала:
С такими травмами тебе нужна помощь. Я не первая в медицине, а ты не справишься один.
Я ответил, что справлюсь, но она не отступала:
Приходи ко мне. Я живу за городом, в доме с двумя ступеньками, в свободной комнате. С мужем уже давно нет, детей не было
Я стоял ошеломлённый. Жить у незнакомки? Я давно перестал рассчитывать на когото, кроме себя.
Что молчишь? спросила она, нахмурившись.
Это неудобно пробормотал я.
Прекрати выпендриваться, Каверин. На инвалидной коляске в доме без лифта и пандусов жить невозможно, ответила она в своей привычной грубоватой манере. Так что, поедешь ко мне?
Я взвесил плюсы и минусы, вспомнил её постоянные напоминания: «Каверин, ешь творог, он полезен», «Закрывай окно, холодно», «Тефтели сегодня на обед». Я понял, что за всё это время она заботилась обо мне.
Я согласен, сказал я, только денег нет, стипендия пока небольшая.
Людмила Аркадьевна, поставив руку на бок, возмущённо произнесла:
Ты в своём уме? Думаешь, я приглашаю тебя за деньги? Жалко меня, вот и всё.
Я попытался извиниться, но она отреклась:
Поехали в сестринскую, пока я не закончу смену.
Её дом был небольшой, с узкими окнами в резных наличниках, две уютные комнаты. Первые дни я стеснялся, почти не выходил из комнаты, но она быстро отменила стеснение:
Не стесняйся, проси, чай не в гостях.
Тут я почувствовал, как запах печи, свежий хлеб и снег за окном возвращают меня в детство, которое я почти забыл.
Прошли недели. Коляска ушла, пришли костыли. Мы часто шли в поликлинику вместе, обсуждая экзамены и нагрузки.
Техника не исчезнет, советовала она, а врач сказал снизить нагрузку на ноги.
С каждым днём я всё больше привязывался к Людмиле Аркадьевне, ощущая её как вторую мать. Однажды, собирая вещи, я увидел её на пороге, рыдающую. Я подошёл и обнял её.
Останешься со мной, Костенька? прошептала она.
Я остался. Через несколько лет она сидела рядом со мной в свадебном торте, а через год приняла в роддоме новорождённую внучку, названную в её честь Людмилой.
Сегодня, записывая всё это, я понимаю: даже когда кажется, что мир обрушивается, человек, который проявил даже каплю тепла, может стать опорой. Необходимо открываться людям, ведь поддержка приходит от тех, кого мы меньше всего ожидаем.
**Урок:** не бойтесь принимать помощь она может стать началом новой жизни.
