— Ты мне никто! — рявкнула Даша, захлопнув дверь с таким грохотом, что аж бабушкин сервиз в буфете зазвенел. В квартире наступила тишина, будто перед грозой. Катя опустилась на табурет, сжимая в руках кружку с остывшим чаем.
— Мам, ты чего? — в кухню заглянула младшая Светка, замотанная в клетчатый плед.
Катя только махнула рукой. Глаза блестели.
— Опять Дашка орет?
— Классрук звонила… — прошептала женщина. — Да ладно, ерунда…
Света подошла и обняла мать за плечи:
— Ну мам, ну не парься. Всё норм будет. — Хоть Свете и было всего тринадцать, она давно вела себя как взрослая. Порой казалось, что она старше своей шестнадцатилетней сводной сестры.
Через час с работы пришел Денис. В воздухе запахло жареной картошкой. За стол сели все, кроме Даши.
— А где старшая? — спросил он, глядя на пустой стул.
— В обиде, — буркнула Светка, ковыряя ложкой в тарелке.
Денис перевел взгляд на жену. Та потупилась.
— Классная звонила. У Даши полный аврал по учебе. Я попыталась поговорить… — Катя замолчала, сглотнув ком в горле.
Денис встал и направился к комнате дочери. Постучал.
— Не входи! — донеслось из-за двери.
— Я один. Можно?
Дверь приоткрылась, и Даша, убедившись, что за ним никого нет, нехотно впустила отца.
— Что за свинарник? — он окинул взглядом разбросанную одежду и пустую пачку от «Доширака».
— Катя опять… — начала Даша, но отец перебил:
— Я сам звонил Марфе Семёновне. Ты реально проваливаешь всё. В чём дело, Даш?
Та молчала. Сунула учебники в рюкзак.
— Я не требую, чтобы ты Катю любила, но уважать её можешь хотя бы? Ты её каждый день ранишь.
— А она меня — да? Ты её со Светкой в «Ашан» таскал, а я одна дома торчала!
— Ты забыла, что я тебя тогда за прогул ночью с подружками наказал?
— Ну да! Я у вас всегда крайняя, а Светка — святая!
— Хватит! — голос Дениса стал жестким. — Заходишь слишком далеко!
Он вышел, не дожидаясь ответа. На кухне Катя сидела, сцепив пальцы. Слова застревали в горле. Взглянув на мужа, она только через минуту выдавила:
— Я больше не знаю, что делать. Даша меня отталкивает, ревнует к тебе. Я старалась, честное слово… но так и не стала для неё хоть кем-то.
— Я знаю, лапочка, — Денис обнял жену. — Но что нам делать?
— Нам надо разъехаться. Ненадолго, — с трудом сказала Катя.
— Чего? — он отпрянул. — Ты серьёзно?
— Может, если она поймёт, что ты только с ней… в ней что-то изменится…
Даша слышала каждое слово, прижавшись к двери. В груди зашевелилась надежда. «Папа снова будет жить со мной».
Утром Денис объявил дочери, что они переезжают в старую однушку. Светка расплакалась. Влетела в комнату к Даше и закричала:
— Ты ненавидишь мою маму и забираешь моего папу! — и выбежала, хлопнув дверью.
Даша не ожидала такого поворота. Сначала она ликовала, пока не поняла, как сложно жить без Катиных рук. Никто не варил борщ. Никто не помогала с уроками. Отец был на работе, а ей приходилось самой жарить котлеты и главить футболки. Он стал жестким, как генерал на учениях. Не то что Катя, которая терпеливо объясняла, даже когда ей кричали в лицо.
Близился день рождения. Даша решила испечь торт. Нашла рецепт, замесила тесто… но не уследила. Корж подгорел. Когда отец вернулся, он увидел дочь, рыдающую над чёрной лепёшкой.
— Пап… давай вернёмся, — прошептала она, уткнувшись в его плечо. — Прости меня. Я люблю тебя… и Катю… и Светку…
— Я тоже тебя люблю, зайка. Но вернуться — не так просто. Мы их обидели. Надо сначала спросить, готовы ли они нас принять.
Даша молчала. Ей было стыдно. Жутко стыдно.
— Ты должна понять, — сказал Денис, — Катя тебе может и не родная мать, но уважать её нужно. И извиниться.
Всю ночь Даша ворочалась. Впервые за долгое время она не злилась. Просто чувствовала стыд. Утром она сама попросила отца отвезти её к Кате и Светке.
Она извинилась. По-настоящему. Со слезами. Перед Катей. Перед Светкой. А через пару дней впервые прошептала: «Мам… прости».
И кто знает, кто в тот момент плакал сильнее…
