**Дневник.**
Сегодня снова тот же вопрос: «Кто мой отец?»
— Света, может, в воскресенье в кино сходим? — спросил Игорь, пряча руки в карманах куртки.
— Не знаю. Мама вечером никуда не пускает. Разве что днём…
— Ну и днём! Билеты возьму? — он улыбнулся, и мне стало неловко от его надежды.
Я подняла глаза на окна третьего этажа. Показалось или действительно мамино лицо мелькнуло за стеклом? Настроение тут же сникло. Взяла у Игоря рюкзак, отступила на шаг.
— Ладно, я пойду. До завтра. — И почти побежала к подъезду.
«Вечно как за преступницей следит. У всех девчонки с парнями гуляют, а мне только днём разрешено. У всех семьи нормальные, а у меня…» — мысленно злилась я, поднимаясь по лестнице.
В квартире — тишина. Разделась, стараясь не греметь, выключила свет в прихожей, прокралась мимо маминой комнаты.
— Ужинать будешь? — её голос догнал меня уже у двери.
Я закатила глаза, развернулась.
— А если нет?
— Почему ты так со мной разговариваешь?
— А почему ты за мной шпионишь? — бросила я в ответ.
— Я не шпионю. Просто выглянула в окно.
— Конечно. Только когда я дома, в окно тебе почему-то неинтересно смотреть, — фыркнула я. — Мне учиться надо.
Захлопнула дверь, включила свет и стала считать: «Раз, два, три…» Обычно на «пять» мама врывалась с криками, что я неблагодарная, грубая, что так с ней нельзя… Но в этот раз счёт дошёл до десяти, а дверь так и не распахнулась. Странно.
Переоделась, достала учебники, села за стол. Хотела есть, но выходить не хватало сил — знала, мама устроит допрос. Тут и невольно нагрубишь. За дверью замерли шаги. Я наклонилась над тетрадью, делая вид, что учу. «Сейчас начнётся…»
— Я не помешаю? — Мама стояла на пороге.
Это вообще выбило из колеи. Она никогда не стучалась.
— Мне нужно кое-что сказать… — Она села на диван.
Я только притворялась, что читаю. На самом деле ждала её слов, сердце колотилось.
— Позвонила женщина… У неё жил твой отец. Он умер. Похороны завтра. — Говорила она ровно, с паузами, что для неё было необычно.
— Как умер?! — Я оторвалась от учебника, уставилась на неё.
— Инфаркт. Если пойдёшь — надень что-то тёмное.
— Ты серьёзно так спокойно это говоришь?! — Вскочила со стула, скрипнув ножками по полу. — «Надень тёмное»? Это же папа!
— С тобой невозможно говорить, — мама встала. — Он нас бросил, забыла?
— Потому что ты его не любила! — голос сорвался, слёзы подступили.
— Не кричи. Не говори о том, чего не знаешь.
— Знаю! Он сам мне сказал перед уходом! Лучше бы ты ушла, а мы с ним остались! Он меня любил, в отличие от тебя! — Рыдания перехватили горло, я уткнулась в стол.
Мама коснулась моего плеча — я дёрнулась, сбросила её руку.
— Завтра позвоню в школу, предупрежу об отсутствии, — спокойно сказала она и вышла.
Когда выплакалась, достала фотоальбом. Нашла единственный снимок, где мы с отцом вместе. Он улыбался, а я держала в руках розовую сахарную вату. Вытащила фотографию и ещё долго её разглядывала.
***
Он ушёл, когда я была в пятом классе. Никаких ссор, криков — просто однажды не вернулся.
— Пап, ты правда нас бросаешь? — спросила я, когда он встретил меня после школы.
— Я не могу так больше, Свет. Мама не любит меня. Терпел сколько мог.
— А я тебя люблю…
— И я тебя. Но бывает и так. Вырастешь — поймёшь. Слушайся маму. — Он проводил меня до дома, но внутрь не зашёл.
— Папа! — крикнула я ему вдогонку. Он не обернулся.
— У него другая, — позже сказала мама.
— А дети у них есть?
— Не знаю… Наверное…
***
— Света, вставай. Скоро в морг ехать.
От этих слов я сразу села. В панике начала шарить по кровати.
— Это ищешь? — Мама показала на фото у монитора. — Одевайся, а то опоздаем.
В морге было холодно и пусто. У гроба стояла полная женщина — всхлипывала, шептала что-то. Видимо, та самая, что звонила маме.
Я дрожала. Человек в гробу был не похож на отца. Мама стояла рядом — сухая, отстранённая, будто это чужие похороны.
Потом кладбище. Холод, редкий снег. Все плакали, когда гроб опускали в могилу. Кроме мамы.
— Неужели тебе хоть каплю не жаль? Хоть для вида слезу выдавила бы! — спросила я дома, грея руки о чашку. — Правильно он от тебя ушёл.
Вечером мама зашла ко мне. Я притворилась спящей.
— Тот, кого сегодня похоронили, — не твой отец.
Я резко перевернулась.
— Это что, сейчас придумала?
— Он просил не говорить тебе… Но теперь он умер. Ты должна знать.
— Так кто мой отец?!
— В десятом классе я влюбилась в парня… Он уходил в армию, а я, дура, решила, что буду ждать. Как Татьяна Ларина… Тебя даже в честь неё назвала.
Она усмехнулась.
— А он… воспользовался. Я пыталась сопротивляться, но… Вскоре поняла, что беременна. Бабушка отказалась делать аборт. «Вернётся — женится», — твердила. Но когда он пришёл из армии, сказал, что это не его ребёнок. У него уже была невеста…
— И ты его больше не видела?
— Зачем? Он меня даже слушать не стал. Потом я встретила Володю… Бабушка уговорила выйти за него. Для тебя. Он был хорошим отцом… Но я так и не смогла его полюбить.
— И поэтому ты меня ненавидишь? Потому что я на него похожа?
— Я не ненавижу… Просто… Ты всё больше становишься как он. И мне больно.
Теперь я поняла её холодность. Поняла, почему она не пускает меня вечером.
В субботу позвонил Игорь, напомнил про кино. Встретились, но в кино не пошли — замёрзли, зашли в кафе. Я рассказала ему всё.
— Представляешь, у меня два— и ни одного настоящего, — вздохнула я, глядя в чашку, и впервые за долгое время почувствовала, что мама, несмотря ни на что, всегда пыталась меня защитить, даже если делала это жёстко и неумело.
