**Дневник. Записи о сломанной лампе и спасённой семье.**
Сегодня наш дом чуть не развалился из-за глупости. Бабушка Мария Фёдоровна устроила переполох, обнаружив разбитую лампу — ту самую, что когда-то купил ей дед Василий. Она стояла в гостиной нашего старого дома в Туле, с бронзовым основанием и зелёным абажуром, и была для бабушки всем — памятью, светом, кусочком прошлого.
— Аня, Саша, кто разбил? — голос её дрожал, а пальцы сжимали край стола. — Это Василия память!
Дом пах борщом, старыми книгами и слегка подвальной сыростью. Я вошёл с работы, уставший, пропахший машинным маслом, и сразу попал в гущу скандала.
— Это не я! — визгливо крикнула Аня, моя пятнадцатилетняя дочь, тыча пальцем в младшего брата. — Это Сашка, он вечно всё крушит!
— Врёшь! — взорвался Сашка, отшвырнув планшет. — Это ты вчера тут танцевала, как коза!
Жена Ольга пыталась утихомирить всех, но и её нервы сдали. Бабушка плакала, Аня выбежала из дома, а я, дурак, вместо того чтобы прекратить этот цирк, бросил:
— Да кому нужна твоя старая рухлядь?!
Ночь прошла в молчании. Аня не вернулась, и только утром мы узнали, что она ночевала у подруги Кати. Сашка рылся в подвале, пытаясь найти клей для лампы, и наткнулся на старый дневник деда Василия. В нём была запись: «Маруся, эта лампа — наш свет. Пусть греет дом, когда меня не станет».
Мы собрались все вместе — бабушка, Ольга, я, дети. Я взял паяльник, Ольга сшила новый абажур, Аня и Сашка аккуратно склеили трещины. Под лампой, которая снова загорелась мягким светом, бабушка читала вслух дедовы письма. Аня нарисовала его портрет, и мы повесили его рядом.
Теперь каждый вечер мы садимся здесь, пьём чай, смеёмся. Лампа больше не причина ссор, а наш общий свет.
Вывод прост: вещи — всего лишь вещи. Но память, которая в них живёт, может либо разъединить, либо спасти. Мы выбрали второе.
