Холодный приём: как грёзы о семейном уюте разбились о ледяное равнодушие
В тихом городке под Тверью Варвара с трепетом ждала встречи со свёкром и свекровью. Она рисовала в воображении душевные посиделки, ароматный шашлык, тёплые беседы под звон бокалов. Её муж, Артём, уверял, что его родители, Валерий Семёнович и Галина Петровна, люди сердечные, и Варвара верила, что этот вечер сплотит их семью. Но действительность оказалась горькой, как полынь, что росла у крыльца их дома.
Дорога тянулась долго, и к усадьбе они подъехали уже в сумерках. Погода словно предупреждала: небо заволокло свинцовыми тучами, сыпался мелкий дождь, а ветер выл, будто плакальщица на похоронах. Варвара надела своё самое нарядное платье, но вместо объятий их встретила лишь приоткрытая дверь. Галина Петровна, мелькнув в проёме, бросила: «Ждите в летней кухне». Варвара замерла. Летняя кухня? В такую стужу? Но Артём, будто не замечая абсурда, лишь махнул рукой и повёл её к покосившемуся домику в глубине участка.
Летняя кухня оказалась промёрзшей конухой с щелями, из которых сочился холод. Варвара сжалась в комок, кутаясь в шаль. Она пыталась улыбаться, но внутри зрела обида. «Может, они накрывают стол?» — слабо надеялась она. Артём притащил старое одеяло, но от сырости оно не спасало. Свёкры не спешили звать их в дом. Валерий Семёнович, высунувшись на крыльцо, прокричал, что мясо ещё не дошло, и скрылся. Варвара почувствовала себя лишней, словно котёнок, по ошибке забредший в чужой двор.
Шли часы. Дождь превратился в ледяную крупу, а запаха шашлыка всё не было. Варвара смотрела на Артёма, ждала слов, но он молчал, уткнувшись в экран. Её терпение лопнуло, как пересохшая верёвка. «Мы что, будем тут сидеть, как на перекладных?» — вырвалось у неё. Артём пробурчал, что мать скоро закончит. Но «скоро» растянулось на вечность, пока голод и холод не стали нестерпимыми.
Наконец Галина Петровна вышла с подносом. Варвара ждала пира, как у её родителей, но увидела лишь обугленные куски мяса да миску рубленой капусты. Ни пирогов, ни солений, ни даже стакана чая. «Кушайте, пока не остыло», — бросила свекровь и растворилась в доме. Варвара смотрела на эту жалкую трапезу и чувствовала, как комок подступает к горлу. Это был не ужин, а издевательство.
Артём жевал, будто так и надо, но Варвара не выдержала. «Почему нас даже в дом не пустили? — прошептала она. — Мы же не псы дворовые!» Артём заёрзал, забормотал что-то про матушкины порядки, но слова его висели в воздухе, как пустые скорлупки. Варвара поняла: для них она была чужой. Женой сына, которую можно оставить под ледяным дождём, не удостоив даже тёплого взгляда.
Обратный путь прошёл в гробовом молчании. Варвара смотрела в окно, где мелькали мокрые берёзы, и чувствовала, как рушатся все её надежды. Она вспоминала, как её мать закатывала пиры для зятя, как в их доме ломился стол. А здесь? Холодная конура, жалкий паёк, каменные лица. Это был не просто плохой вечер — это был приговор.
Дома Варвара долго ворочалась в постели. Стоит ли говорить Артёму, как больно её ранили? Но она знала: он не поймёт. Он вырос в этой мерзлоте, для него это было естественно. А для неё — нож в спину. Она поклялась не возвращаться к свёкрам, пока они не научатся её уважать. Но в глубине души шевелился страх: а вдруг этот холод поглотит и её любовь? Растает, как тот дождь, что промочил её насквозь в этой проклятой кухне.
