Мои дети обо мне забыли. Я предупредила их прямо: либо помогаете, либо продаю всё и переезжаю в пансионат для пожилых.
Я устала — до дрожи в коленях, до боли в сердце, до бессонницы. Мои взрослые сын и дочь ведут себя так, будто меня уже нет. Я отдала им всю себя — силы, годы, здоровье, любовь. А они даже не поинтересуются, как я. Я сказала честно: или вы берёте на себя заботу о матери, или я продаю имущество и устраиваюсь в частный пансионат. Там у меня будет комната, уход, покой — и никаких разочарований.
Мы с мужем жили ради детей. Терпели лишения, лишь бы у них было всё самое лучшее. Репетиторы, престижные вузы, поездки, гаджеты — всё это досталось им ценой наших сил. Я думала, мы крепкая семья. Возможно, мы их слишком избаловали. Но разве можно было иначе, когда любишь их больше жизни?
Когда Надя вышла замуж и ждала ребёнка, мой муж внезапно умер. Просто не открыл утром глаза. Его смерть сломала меня, но я держалась — дочери нужна была поддержка. Я отдала ей бабушкину квартиру. А когда женился сын Саша, передала ему свекровину двушку в центре Москвы. У них была крыша над головой, но дарственные я не спешила оформлять. Хотела посмотреть, как они себя поведут.
Я работала до 75 лет — дольше, чем многие молодые. Могла уйти на пенсию, но откладывала: то внуки, то ремонты у детей. А потом сдала. Ноги не держат, руки не слушаются. А помощи — ноль.
Внук от Нади пошёл в школу. У Саши — новорождённый. Старшего я нянчила с пелёнок, а младшего даже не видела. Меня никто не звал, не спрашивал, не нужна ли помощь. А она была нужна. Я звонила, просила: купите лекарств, помогите убраться. В ответ — «некогда», «потом», «у нас свои заботы».
Мы виделись раз в году — на Новый год. Всё остальное время я тянула хозяйство одна. Пока не упала на кухне и не смогла встать. Лежала на полу, пока соседка Мария Ивановна не зашла проведать. Она вызвала скорую. В больнице я пролежала неделю. Ни Саша, ни Надя не приехали. Сказали — «работаем». Когда попросила забрать меня, Надя предложила заказать такси. Тогда я всё поняла.
После выписки сразу пошла в соцзащиту. Узнала про пансионаты, цены, условия. Я не хочу доживать век в пустой квартире, где меня никто не ждёт.
Когда дети наконец заглянули, я сказала: если не начнёте помогать — продам квартиры, дачу и уеду. Денег хватит на годы достойной жизни. А вы живите, как знаете.
«Ты что, шантажируешь нас?» — вспылила Надя. «У нас ипотека, дети, кредиты, а ты только о себе думаешь!»
Да, думаю. Потому что больше обо мне не думает никто. Я не просила многого — лишь немного внимания. Я дала вам всё. А теперь не могу дождаться, чтобы кто-то принёс тарелку супа или помог заправить кровать. И хватит мне рассказывать про занятость. Я тоже была занята, но находила для вас время.
Дочь обиделась. Сын ушёл, хлопнув дверью. Прошла неделя — ни звонка, ни сообщения. Но я не жалею. Потому что в этом молчании — вся правда. Им нужна не я. Им нужно моё наследство. А если нет — значит, ничего не нужно.
Не знаю, что будет. Возможно, действительно уеду. Найду место, где в старости меня хотя бы будут называть по имени, а не «старухой-обузой». Теперь я точно поняла: быть матерью — не значит, что дети останутся рядом. Особенно когда ты стала им «неудобной».
