Ольга стояла посреди гостиной, с билетом на отдых в сумке. Глаза Дмитрия пылали от злости, а его голос разносился по стенам, как эхо. Она чувствовала, как все годы лишений, все мечты, похороненные под грузом ипотеки, и все несбывшиеся обещания накатывают на неё, как волна, готовая захлестнуть.
Дима, тихо, почти умоляюще, сказала она, помнишь, когда мы подписывали кредитный договор? Ты сказал, что мы будем командой, что продержися вместе, что будем бороться за наше будущее. Я держалась. Тащила этот груз. Семь лет! А теперь, когда мы наконец могли бы вздохнуть свободно ты говоришь мне, что ремонт ванной твоей мамы важнее, чем моя душа?
Муж резко отвернулся, избегая её взгляда.
Ты не понимаешь, Оля. Это же моя мама. Если мы ей не поможем, кто тогда?
А я кто?! впервые по-настоящему повысила голос Ольга. Разве я не твоя семья? Я женщина, которая исправно платила каждый платёж, отказывала себе в одежде, отпусках, встречах с друзьями, только чтобы мы справились! Твоя мама уже прожила свою жизнь. А я всё ещё жду свою!
Дмитрий замолчал. Он разрывался между двумя преданностями.
Следующие дни прошли в тяжёлом молчании. Елена Ивановна звонила ежедневно, интересуясь, когда же начнётся ремонт. Дмитрий отвечал уклончиво или вовсе избегал разговоров. В квартире между ним и Ольгой выросла невидимая, холодная стена. Она спала отвернувшись, он проводил вечера, бесцельно листая телефон.
Но у Ольги уже был план.
Однажды утром она собрала чемодан. Два летних платья, купальник, который так ни разу и не надела, сандалии и паспорт. На тумбочке оставила короткую записку:
«Дима, я семь лет мечтала о море. Еду, хочешь ты этого или нет. Решай быть рядом со мной или остаться. Выбор за тобой. О.»
Захлопнула дверь, не оглядываясь.
В самолёте, с билетом в Сочи в сумке, она почувствовала, как с плеч спадает часть груза, который тащила столько лет. Смотрела в иллюминатор на облака и вспоминала детство, когда ездила с родителями на Чёрное море. Помнила запах соли, шум волн, горячий песок под ногами. Впервые за долгое время в сердце затеплилась надежда.
В отеле она села на балкон и уставилась в насыщенную синеву моря. Сердце билось чаще, будто она возвращалась к жизни. Вечером спустилась на пляж, позволила волнам омывать ноги и заплакала не от грусти, а от облегчения.
Дмитрий, оставшись один, нашёл записку. Перечитывал её снова и снова, каждое слово обжигало. Он представлял Ольгу на пляже с сияющими глазами и улыбкой, которой не видел уже годы. Тогда его осенило: он украл её лучшие годы, а теперь мог потерять её навсегда.
Тем же вечером, когда Елена Ивановна снова позвонила, он холодно ответил:
Мама, с ванной подождём. Оля ждать не может.
Впервые пожилая женщина не нашлась, что сказать.
Через три дня Дмитрий выходил в аэропорту Сочи. Искал её на пляже, в улочках, утопающих в зелени, в ресторане отеля. Наконец увидел сидела одна за столиком, с бокалом белого вина.
Оля прошептал он сдавленно. Я приехал.
Она долго смотрела на него без слов. В глазах обида, усталость, но и тень тоски.
Не знаю, Дима, медленно проговорила она. Не знаю, есть ли у меня силы верить в нас.
Клянусь, на этот раз я буду на твоей стороне, ответил он. Не заставлю тебя больше выбирать между нами и мамой. У неё была своя жизнь. Ты моя жизнь сейчас.
Простые слова, но они тронули её до глубины души. Позволила ему сесть рядом. Это было не полное прощение, но начало.
Этот отпуск был не только о море, пляже и солнце. Он был о возвращении себя. Ольга часами плавала, смеялась, как в юности, с аппетитом уплетала морепродукты. Дмитрий смотрел на неё, словно заново открывая женщину, в которую когда-то влюбился.
В последний день, лёжа на шезлонгах, Ольга сказала:
Если хочешь идти дальше, Дима, нам надо научиться жить для себя. Нельзя вечно быть рабами чужих потребностей.
Он кивнул. Понимал будет нелегко, но осознал, чем действительно рисковал.
По возвращении Елена Ивановна снова попыталась надавить. На этот раз Дмитрий твёрдо сказал:
Мама, поможем, чем сможем. Но всю твою жизнь мы на себя не возьмём. Мы с Олей тоже должны жить для себя.
Ольга смотрела на него с удивлением и облегчением. Впервые за долгое время она не чувствовала себя одинокой в этой борьбе.
Следующие годы были другими. Не идеальными, но другими. Каждое лето они уезжали к морю, хоть на несколько дней. Ольга позволяла себе маленькие радости новое платье, духи, ужин при свечах. И всякий раз, вспоминая семь лет лишений, думала: оно того стоило ведь теперь она умела бороться за свои мечты.
Потому что настоящая свобода начинается не тогда, когда закрываешь последний платёж в банке. А когда можешь сказать «нет» тем, кто хочет украсть твою душу.
