ЛЮБОВЬ БЕЗ ГРАНИЦ

Любовь бежит от запретов.
-Знаешь, доченька, в старину говаривали: не каждая Светлана — москвичка, не каждому Олегу — медвежья сила. Праведник редко ступает по земле грешной. Посему не спеши осуждать, копни глубже в свою душу. Уж такая ли ты безупречная жена была своей Олежке? — Бабушка прищурилась, словно знала ответ на свой вопрос.
-Ба, Олег ушел к моей же Полине! Где правда-то? Молчать мне? — бушевала я.
-Уж точно не мчаться к Олегу на завод и вопить начальству, что муж твой — похабник. Осрамишься, и все. Знаем, бывало… Обманутые бегали в профкомы, слезами да соплями умывались. Любовь ж указы не читает, запретов не признает. Бесполезно, дочка. Смирись. Время расставит все по полочкам, — бабушка дышала тишиной.
Новость об измене мужа и предательстве подруги не взволновала ее, будто рядовой день.
Хм, «смирись». Легко сказать. Подруга Полина змеей приползла. Своего мужа схоронила, за моего принялась. Не получится, не отдам!
Поглядывал мой Олег на Полину. Помню, компанией парились в бане. Олег глаз не сводил с Полины. Жадный, как кот на кувшин сливок. Глазами облизывал подругу в белоснежной простыне. Я тогда не предавала значения этим намекам.
Полина, бесспорно, статная, нежная, душевная. Ну и что? Мы с Олегом шестнадцать лет прожили, сын Андрюша есть. Я свято верила — семья крепче дуба, никакая нечисть не сломит.
У Полины с Ильей детей не было. Знаю, она горевала. Про Илью не скажу, он хранил молчание. Видно, копил боль по-мужски. Дружили домами. Часто на природу, вместе отдыхали. Веселились от души. Да видно, срок подошел. Беда как пьяный дворник близ двери похаживала.
-Даш, Илью на «скорой» забрали. Инфаркт. Господи, уговаривала же: — Давай из детдома малыша возьмем! Молчит, хмурится. Вот теперь не ведаю, жив ли?
Несчастная Полина надорвалась от плача.
-Успокойся, Полень. Все образуется! Силен Илья твой, — искренне утешала подругу.
-Ох, Дашенька! Жизнь без Илюши — пустота! Он свет мой в окошке. Поддержит, приласкает. Одна я — что осиротелая береза? — Полина всхлипывала.
-Не стонь раньше гроба, Полень. Соберись! Прическа, тушь, помада… Улыбочку белую — и к мужу в палату! Илья зачахнет без твоей красы…
Тот раз обернулся благом. Илью поставили на ноги. Дни поплыли своим чередом.
Вскоре Илья с Полиной удочерили трехлетнюю Ульяну. Семья взлетела к солнцу счастья.
-Теперь хоть помирать не страшно! — вдруг вымолвил Илья за застольем.
-Ты что? Жить теперь, дочурку растить, — поразились мы его словам.
-Говорю, жизнь прожил не зря. Хоть одну детскую душу согрел. На Полю надежды возлагаю. Она справится. Разрешаю ей за другого, если что… — Глаза Ильи излучали безысходную грусть.
-Илюша, хватит глупостей! Давай выпьем за фамильный лад! — провозгласил тост мой Олег.
О тех речах позабыли. До поры…
Смерть бродила по подъездам, тенью призрачного дворника. Не уберегся Илья. Второй инфаркт милосердия не знал. Вечным сном спит Илья.
Осталась Полина с дочкой приемной. Отгоревала по мужу и расцвела вновь. Тридцать ей тогда минуло. Подруга перекрасилась в жгучую брюнетку, платьев новых накупила, чаще улыбалась. По праздникам встречались.
Мой Олег каждую встречу ждал, как новогоднего гостя. Полина его зажигала шутками, смех рвался невпопад. А Ульяну он на руках не опускал.
Я не видела угрозы в ухаживаниях. Думалось, хочет поддержать вдову друга. Неужто…
Позвала нас Полина на десятилетие Ульяны.
За столом искрились тосты, желали имениннице расти счастливой.
-Пап, когда ж ты к нам насовсем? — Ульяна шептала на ухо …Олегу.
Олег поцеловал девочку в щечку, ответил тихо:
-Скоро, ласточка, скоро…
Я сделала вид, что ветер шепчет. Не будить же скандал во праздник. Да и не виновата девочка в бессердечии взрослых.
Дома осторожно спросила:
-Олег, ты нас бросаешь?
-С чего ты взяла, рыжуша? — Глаза Олега стали зимними озерами.
-Что-то ты весь в «ласточках» да «рыжушах». Не запутаешься? — голос задрожал.
-А-а…, про то. Сам не пойму, как так, — Олег покраснел, сдался.
-Не отдам ником
Ночами я смотрела в тёмное окно, где огромная, будто сырная, луна светила мне прямо в лицо, и этот холодный свет напоминал призрак былой любви, а Даниил, теперь уже совсем взрослый, молча сидел рядом, и мы оба, каждый по-своему, приветствовали её призрачный отсвет в нашем опустевшем доме.