В деревне Глухово, где дома стоят впритык друг к дружке, а новости разлетаются быстрее, чем куры разбегаются от кошки, все судачили:
— Слыхали? Дашка с Надькой теперь врозь ходят! А раньше — не разлей вода, душа в душу… Теперь будто чужие.
А причина была проста, как три копейки. Всё началось с их детей. Катя, дочка Даши, и Ваня, сын Нади, выросли бок о бок. Вместе в школу бегали, на пруду купались, в лесу ягоды собирали и мечтали о том, как жизнь сложится.
Катя — огонь: бой-баба, с характером, заводила всех проказ. Ваня — тихий, с умными глазами, говорил мало, зато слушал внимательно. Она тащила его в авантюры — он шёл. Так и жили.
Матери их, Даша и Надя, тоже дружили с пелёнок. Жили через забор, в гости ходили без стука. И мужья у них оказались, мягко говоря, не подарок.
Даша первой подала на развод — после того, как супруг в пьяном угаре решил, что кулаки лучше слов. Выставила его за порог без лишних разговоров. Надя поддержала подругу, хотя и сама маялась: её благоверный вдруг возомнил, что Ваня — не его кровинушка, и в гневе даже топор схватил.
— Мой сын — не его? — горько усмехалась Надя. — Ну надо же, какие фантазии у людей бывают…
Остались обе однажды. С детьми. Но держались.
Ваня после школы выучился на тракториста, Катя укатила в город — в институт поступила. А Ваню в армию забрали. Она приехала провожать. Три дня не расставались.
А потом — письма, редкие звонки. Катя сначала каждые выходные домой мчалась — с гостинцами, новостями. Забегала к Наде: «Ваня пишет, служба идёт нормально». Потом — реже. А после весны и вовсе пропала.
— Чего это Катька твоя не появляется? — спрашивала Надя у Даши.
— Учёба. Заботы.
Но Надя чуяла — что-то не так. Подруга замкнулась, глаза потухли. А потом Даша вдруг сорвалась в город — «навестить».
Вернулась — ещё тише.
— Ну что там? — ворвалась к ней вечером Надя.
Даша вздохнула:
— Да вот… Катя замуж вышла. Ребёнка ждёт.
Надю будто кипятком ошпарило. В ту же ночь написала Ване. Дальше — молчание, обида, лёд.
После армии Ваня домой не вернулся. Укатил с товарищем на заработки. Три года гнул спину, чтобы забыть. Лишь раз приезжал — матери помочь. А Катя будто сквозь землю провалилась. Ни с мужем, ни с ребёнком в Глухово не показывалась.
А потом… Однажды утром почтальонша Наде шепнула:
— Дашка приболела. Зовёт тебя. Говорит, срочно.
— Мы не разговариваем, — отрезала Надя.
— Но она настаивает.
И Надя пошла. Заходит — Даша лежит, бледная, таблетки рядом.
— Ну что, решила пострадать?
— Видимо, всё накопилось…
Помолчали. Потом Даша взяла руку подруги и прошептала:
— Прости… Я должна тебе сказать…
И выложила всю правду.
Через час Надя мчалась домой, хватала телефон:
— Ванюша, приезжай. Мне плохо… Очень.
Ваня примчался через два дня. И обалдел — мать бодра, как огурчик, стол накрывает.
— Мам, ты точно больна?
— Всё в порядке, сынок… Просто соскучилась.
— Я на пруд схожу, ладно? Соскучился.
Стоит у воды, смотрит — и будто видит Катю. Её смех, её глаза… Сердце ноет.
— Привет, Ваня, — слышит за спиной.
Оборачивается — она. Катя. И рядом — мальчуган. Трёхлетний, кудрявый, с его глазами.
— Это… — он запнулся.
— Это твой сын, — тихо сказала Катя. — Лёшка, это папа.
— Но… как? Почему?
— Никакого мужа не было. Мама врала, чтобы я «честь семьи не позорила». Твоя — что ты женился.
— Я? Женился? Да никого у меня и не было!
— Вот и я не верила. Пока мама не слегла… Потом разревелась. Всё рассказала. Теперь хочет, чтобы ты знал: это твой сын.
Ваня молча опустился на колени, обнял мальчишку. Слёзы капали.
— Прости… Я думал, тебя потерял.
— А теперь мы здесь. И Лёшка тебя ждал. Всю эту жизнь.
— Наполни мою душу любовью, Кать…
— Уже наполняю, — шепнула она, прижимаясь к нему. — Будем жить. Вместе.
И они пошли — вдоль пруда, к дому, где их ждали две женщины, которых тоже связывало нечто большее, чем обида. Ждали разговор, мир и новая жизнь. С запоздалым, но настоящим счастьем.
