**Дневник. Соседка снизу — счастье сверху**
Николай раздражённо взглянул на часы — утро только началось, а день уже испорчен. Вместо чемоданов, билетов и долгожданного отпуска с Аней у моря — он нёсся в промозглый подъезд старой хрущёвки. Всё как всегда. Сестра Галя, слёзы, градусник и её вечное: «Ну посиди с детьми, мне больше не к кому обратиться…»
Он не хотел. Честно. Мечтал быть мужчиной с отдыхом, с женщиной, с бокалом в руке. А вместо этого — два орущих племянника, сумка с игрушками и перегар от соседки, которая распахнула дверь и ахнула:
— Коля, это что за детвора с тобой? Ты что, женился?
Ольга — соседка снизу. Рыжая, бойкая, с глазами хитрой лисицы. Он дважды заливал её квартиру, пока хозяева не поменяли трубы. Её мать — добрая душа, денег не требовала, а сама Оля с тех пор так и подмигивала. Хотя ему казалось, она ещё в школьной форме ходит.
— Тебе бы не прогуливать, а на лекции в универе сидеть! Матери пожалуюсь! — усмехнулся он, глядя, как она вспыхнула.
— Я уже институт закончила! На работу выхожу! — фыркнула она, закидывая рюкзак на плечо.
— Ну конечно, выглядишь как первокурсница-прогульщица. В зеркало давно смотрелась?
Они рассмеялись. Оля юркнула в квартиру, а Николай пошёл за своей машиной — старенькой, но собственной, купленной в кредит. Аня, конечно, фыркала: «Мог бы и получше выбрать». Но он гордился даже этой. Упрямый. Всё будет — и квартира, и машина, и статус, и Аня.
Но не сегодня.
Сегодня — пробки, потные сиденья, визг детей сзади и сестра в слезах:
— Прости, Коль, честно, больше не к кому…
Галя лежала в больнице, мать с переживаний слегла. А отец… Ну, Сергей был отцом только на бумаге. Пить, гулять, исчезать — это всё, на что он был способен.
Дети облепили его: «Дядя Коля!». Он их обнял, пообещал мороженое и повёз в свою съёмную «однушку».
Оля снова встретила его в подъезде.
— Это всё твоё? — округлила глаза.
— Ага, подобрал у магазина, — усмехнулся он. — Моргнуть не успел — вот и прилипли.
Дети засмеялись, а Оля смущённо улыбнулась. Он поправился:
— Шучу. Племянники. Сестра в больнице, присматриваю за ними.
Дома дети тут же устроили погром. Николай варил им кашу, водил в парк, покупал шаурму и шарики. Они были счастливы. Но на третий день начались капризы: Лиза жаловалась на ухо, Максим — на живот. Плач, слёзы, «хотим к маме»…
В дверь постучали. Николай открыл — Оля.
— Слышала, они плачут… Может, помочь? Я медсестра.
Она зашла, принесла старые куклы, тихо уложила детей, завязала Лизе шарф, погладила Максима по животику. И он, не успев сказать «спасибо», уснул у неё на коленях.
— Пойдём на кухню, хотя бы чаю налью, — пробормотал Николай, прикрывая дверь.
Они сидели на кухне. Оля, попивая чай, спросила:
— А твоя… когда за детьми придёт?
— Моя? Да ты о чём! Это сестра. Своих у меня нет. И пока не светит.
Оля улыбнулась, и он понял — она настоящая. Домашняя. Тёплая. Не как Аня, не как кто-либо до неё.
Оля осталась ещё на день. Потом на два. Потом — навсегда. Вместе они гуляли с детьми, варили суп, смеялись. И в парке, когда тётка с шариками сказала: «Какая у вас славная семья!» — у Николая сжалось сердце. Он посмотрел на Олю, на детей, и не хотел, чтобы это кончалось.
Аня позвонила через неделю. Её голос был ледяным:
— Ты где? Пропал без вести. Всё ясно с тобой.
И он не почувствовал ничего.
Когда Галю выписали, племянники упрашивали:
— Дядя Коля, можно Олю с нами? Ты её любишь?
Лиза, не дожидаясь ответа, заявила:
— Я знаю, что любишь. И она тебя. Мы будем цветы бросать на свадьбе.
Оля покраснела, гладила детей по головам, а Николай смотрел в зеркало и думал: «Спасибо тебе, Господи, за эту рыжую девчонку снизу».
Подъехав к дому, они увидели Галю с матерью. Та, взглянув на Олю, всплеснула руками:
— Наконец-то ты себе кого-то нашёл! Какая ладная девушка! Оленька? Добро пожаловать в семью!
Николай лишь улыбнулся.
Обратно ехали молча. Потом Оля вдруг сказала:
— У тебя такая уютная машина. И вообще… с тобой спокойно.
А он просто спросил:
— Давай завтра снова в парк? И ужин у меня, твой суп остался — без тебя даже есть невкусно.
Через три месяца они расписались.
Иногда счастье ждёт не там, где ищешь. Иногда — на этаж ниже. Рыжее, с рюкзаком, с добрыми руками, в которых затихают даже детские слёзы.
И Николай знал: это — его семья. Навсегда.
