Света, кажется я сбил кошку прохрипел я в трубку.
Ну и? ответила Света без тени волнения.
Как это «ну и»? Что мне делать?
Хотя бы выйди из машины, посмотри, живая ли ещё.
Я сглотнул. Двор был пуст, вечерний воздух пропитался резким запахом металлическим, как страх. Медленно открыл дверь и, не вылезая, наклонился, чтобы заглянуть под машину. И увидел: живая. Маленький серый комок дрожал, но глаза были открыты.
Она жива, Света. Жива Что делать?
Что значит «что»? Везёшь в клинику. Ты же туда едешь. Давай, быстрее!
Осторожно поднял кошку она не сопротивлялась, только лежала, тяжело дыша. Положил на заднее сиденье в коробку из-под ботинок, которая валялась на полу, и поехал.
До ветклиники обычно полчаса. Но не в тот день. Потому что тот день был из тех, что не забывают, и тридцать минут растянулись в вечность.
В багажнике уже лежал пёс. Старый дворняга, его сбил поезд. Соседи с дачи попросили отвезти его в клинику «усыпите по-человечески, чтобы не мучился». Бродяга, никому не нужный, но жалко было. Я согласился. На автомате.
А теперь ещё и эта кошка.
Я мчался по дороге, как одержимый, и в голове крутилось только одно:
«Что за день? Что за жизнь?»
В клинике, к удивлению, очереди не было. Ворвался с коробкой в руках, будто везу жену в роддом, врач сразу забрал кошку и унёс на осмотр.
Как она? Что с ней? топтался у двери.
Сейчас сделаем рентген, кивнула ассистентка. Похоже, ничего серьёзного, но надо проверить.
Пятнадцать минут. Вечность. Часы словно издевались надо мной, остановившись. Ходил кругами, смотрел на потолок, на окна, на плакаты с британскими и мейн-кунами
А внутри меня грызло что-то. Не просто тревога стыд, вина. Ведь я не заметил. Не надо было гнать. Всё могло быть иначе. Она маленькая, беззащитная, шагнула на дорогу на секунду позже а я в тот момент думал, где поворот к клинике. И всё. Мгновение. Роковой щелчок и вот я стою с комом в горле, умоляя про себя: «Только бы жила. Только бы дали исправить»
Наконец вышел врач.
Нужна операция
Тут я вспомнил ведь пёс всё ещё в машине!
Вернулся. Тишина. Не скулил. Не шевелился. Нажал кнопку багажник медленно открылся.
Два испуганных глаза смотрели на меня из темноты. Он был жив.
Эй, тихо сказал я. Прости сейчас разберёмся.
Снова рванул в клинику. Схватил врача строгую, сухую женщину.
Там ещё пёс. В багажнике. Его поезд сбил, задние лапы ну
Нам звонили насчёт усыпления Сказали, шансов нет.
Я запнулся, не мог продолжить.
Женщина не изменилась в лице. Молча набросила халат на пальто и пошла со мной.
Открыли багажник. Она взглянула на пса, потом на меня. Её глаза вдруг пронзили, как рентген.
Вы с ума сошли? Кто сказал, что надо усыплять? Да, лапы не восстановятся. Но жить сможет. Мы и не таких выхаживали. Заносите.
Я снова кивнул. Не спорил. Врач сказала: «будет жить». Этого хватило.
Вечером ворвался домой. Света обернулась от плиты с удивлением:
Что с тобой, Ваня?
Молча прошёл в комнату, достал старую книгу, где между страниц хранил деньги. Мечта. Мотоцикл. Уже не важно.
Ваня?! Что происходит?
Они будут жить! выкрикнул я. Оба!
Кто? Ты совсем рехнулся?
Объясню потом!
Мы оставили их. Кошку назвали Муська. Пса Барбос. Вместе пережили всё: капельницы, бессонные ночи, реабилитацию.
Света тогда только сказала:
Раз уж они с нами, как-нибудь справимся.
И справилась. Любовно кормила Муську, укрывала Барбоса. Вместе плакали, когда Муська впервые пошла. Смеялись, когда Барбос носился по двору на колёсной тележке.
Прошло пять лет. Они не питомцы. Они семья.
Сегодня, вернувшись домой, я почувствовал запах пирога. Света обняла сзади, крепко. И задрожала.
Что случилось? повернулся к ней.
У нас будет пополнение прошептала она, положив руку на живот.
Сначала не понял. Потом понял.
Мне сорок. Ей тридцать семь. Долго пытались. Почти смирились. Почти. Но однажды странная женщина сказала:
У вас будет трое детей. Двое от природы. Один от Бога. За доброе сердце. За терпение. Путь будет тяжёлым, но светлым.
Муська спала, свернувшись клубком, рядом с плюшевым зайцем на подоконнике. Барбос, уже старый, подошёл к нам, прижался к ногам и тяжело вздохнул.
Тогда я не поверил. Теперь верю.
Потому что однажды мы сказали жизни: «да». И жизнь ответила нам тем же.