Люся, кажется я сбил кошку прохрипел я в трубку.
И? ответила Люся ровным голосом.
Как «и»? Что мне делать?
Хотя бы выйди из машины, посмотри, живая ли.
Я сглотнул. Двор был пуст, вечерний воздух пах гарью с металлическим оттенком этот запах был как страх. Медленно открыл дверь и, не вылезая, наклонился, чтобы заглянуть под машину. И увидел: живая. Маленький серый комочек дрожал, но глаза были открыты.
Она жива, Люсь. Жива Что делать?
Как что? Вези в клинику. Ты же туда едешь. Давай, быстрее!
Осторожно подобрал кошку она не сопротивлялась, просто лежала, тяжело дыша. Положил на заднее сиденье в коробку из-под обуви, валявшуюся на полу. И поехал.
До ветклиники было полчаса. Обычно. Но не в тот день. Потому что тот день был из тех, что не забываются, и тридцать минут растянулись в вечность.
В багажнике уже лежала собака. Старая дворняга, её сбил поезд. Соседи с дачи попросили отвезти в клинику «усыпите по-человечески, чтобы не мучилась». Бродячая была, никому не нужная, но жалко. Я согласился. Как-то автоматически.
А теперь ещё и эта кошка.
Я мчался по дороге как угорелый, и в голове крутилось:
«Что за день? Что за жизнь?»
В клинике, к моему удивлению, очереди не было. Ворвался с коробкой в руках, будто везу жену в роддом, врач тут же забрал и унёс на осмотр.
Как она? Что с ней? топтался у двери.
Сейчас сделаем рентген, кивнула ассистентка. Кажется, ничего серьёзного, но надо проверить.
Пятнадцать минут. Вечность. Часы будто издевались, остановившись. Я ходил кругами, уставившись в потолок, в окна, в плакаты с британскими кошками и мейн-кунами
А внутри что-то грызло. Не просто тревога стыд, вина. Ведь я не заметил. Не стоило ехать так быстро. Всё могло быть иначе. Она крошечная, беззащитная, шагнула на дорогу на секунду позже а я в этот момент думал, где свернуть к клинике. И всё. Мгновение. Роковой щелчок и вот я стою с комом в горле, умоляя про себя: «Только бы жила. Только бы дали исправить»
Наконец вышел врач.
Нужна операция
Тут я вспомнил ведь собака-то всё ещё в машине!
Вернулся. Тишина. Не скулила, не двигалась. Нажал кнопку багажник медленно открылся.
Два испуганных глаза смотрели на меня из темноты. Живая.
Эй, тихо сказал я. Прости сейчас разберёмся.
Снова рванул в клинику. Схватил врача строгую женщину с сухим взглядом.
Там ещё собака. В багажнике. Её поезд сбил, задние лапы ну
Нам уже звонили насчёт усыпления Говорили, шансов нет.
Я запнулся, не смог продолжать.
Женщина даже бровью не повела. Просто накинула халат и пошла со мной.
Открыли багажник. Она посмотрела на собаку, потом на меня. Взгляд пронзил, как рентген.
Вы с ума сошли? Кто сказал, что надо усыплять? Да, лапы не восстановятся. Но жить сможет. Мы и не таких поднимали. Заносите.
Я снова кивнул. Не спорил. Врач сказала: «будет жить». Этого хватило.
Вечером ворвался домой. Люся оторвалась от плиты, удивлённая:
Слава, что с тобой?
Без слов прошёл в комнату, достал старую книгу, где между страниц хранил деньги. Мечта. Мотоцикл. Уже не важно.
Слава?! Что происходит?
Они будут жить! выкрикнул я. Оба!
Кто? Ты совсем рехнулся?
Потом объясню!
Мы оставили их. Кошку назвали Муся. Собаку Рэй. Вместе пережили всё: капельницы, бессонные ночи, реабилитацию.
Люся тогда просто сказала:
Раз уж они с нами, значит, справимся.
И справилась. Любовно кормила Мусю, укрывала Рэя. Вместе плакали, когда Муся впервые пошла. Смеялись, когда Рэй носился по двору в колёсной коляске.
Прошло пять лет. Они не питомцы. Они семья.
Сегодня, когда я вернулся, дом встретил меня запахом пирога. Люся обняла сзади, крепко. И задрожала.
Что случилось? повернулся я.
Нас станет больше прошептала она, положив руку на живот.
Сначала не понял. Потом понял.
Мне сорок. Ей тридцать семь. Долго пытались. Уже почти смирились. Почти. Но однажды странная женщина сказала:
У вас будет трое детей. Двое дар природы. Один Божий. За доброе сердце. За терпение. Путь будет трудным, но светлым.
Муся свернулась клубком на подоконнике рядом с плюшевым зайцем. Рэй, уже старый, подошёл, прижался к моим ногам и тяжело вздохнул.
Тогда я не поверил. Теперь верю.
Потому что однажды мы сказали жизни: «да». И жизнь ответила нам тем же.