Сегодня я снова не хочу идти домой. Утром папа обронил, что приведёт очередную «потенциальную маму» знакомиться со мной. Опять придётся строить из себя пай-девочку, улыбаться через силу, лишь бы эта чужая тётя осталась у нас. Но я уже устала от этого спектакля.
После развода родителей наша московская квартира превратилась в проходной двор. Отец таскал сюда одну женщину за другой, и иногда я жалела, что выбрала жить с ним. Мама была холодна, как январь в Якутске: для неё карьера всегда стояла на первом месте. Меня воспитывали бабушки, а мать только ругала за малейшую оплошность. Ласка? Забота? Об этом я могла лишь мечтать.
Она содержала семью, зарабатывала деньги, но какой ценой? Часто думала: пусть бы лучше была просто мамой, а не добытчицей. Когда они с папой развелись, оба будто сбросили камень с плеч. Каждый начал новую жизнь, а я осталась лишней.
Я пыталась достучаться до мамы: прогуливала школу, грубила учителям, лишь бы она заметила. Но в ответ — только крик и унижения. После очередного вызова к директору она отшлёпала меня и выгнала из дома. Я собрала рюкзак и уехала к отцу. Мама даже не пыталась удержать — наоборот, вздохнула с облегчением.
С папой, Дмитрием Петровичем, стало легче. Я чувствовала его тепло, его искреннюю любовь. Взялась за ум, начала учиться, перестала бунтовать. Бабушки помогали по хозяйству, пока отец пропадал на работе, чтобы нас обеспечивать. В нашей квартире в Люблино поселился хрупкий уют, которого мне так не хватало.
Но всё изменилось, когда папа решил жениться. С тех пор в доме — вереница чужих тёток. Я встречала их с закрытым лицом, отпугивала намеренно. Мне не нужны «мамы», смотрящие на меня как на обузу. Но сегодня папа был твёрд: «Аня, хватит упрямиться! Я стараюсь для тебя, хочу, чтобы у нас была семья!»
Переступив порог, я услышала знакомый голос. Сердце ёкнуло. Скинула кроссовки, заглянула в зал. За столом сидела моя любимая учительница, Ольга Викторовна. Я её обожала: добрая, справедливая, всегда выслушает. Но зачем она здесь?
Оказалось, пришла обсудить мои оценки. Я растерялась. Вдруг подумала: а ведь она могла бы стать частью нашей семьи. Неужели она — та самая «невеста»? Затаила дыхание, боясь спугнуть надежду. Но разговор закончился, Ольга Викторовна ушла, оставив мне лишь смятение.
Не успела прийти в себя — звонок. На пороге стояла незнакомка: молодая, с вызывающим макияжем и наглой ухмылкой. Внутри всё оборвалось. Я так надеялась, что Ольга Викторовна пришла не просто так! В отчаянии бросилась в комнату, захлопнула дверь и зарыдала.
Просидела взаперти до вечера, пока не пришла бабушка. Выплеснула ей свою боль: «Я не хочу мачех! Почему папа не видит, как мне плохо?» Бабушка, вздохнув, обняла меня. Она понимала, как тяжело моей израненной душе.
После разговора с отцом решили: больше никаких «невест», пока я не буду готова. А в голове уже зрел план. Я твёрдо решила свести папу с Ольгой Викторовной. Если мечты сбываются, почему бы не помочь своей? Поклялась сделать всё, чтобы она стала частью нашей семьи.
Где-то в глубине души я верю: моя мечта сбудется. Ведь даже в самой тёмной ночи есть место для звёзд.
