Мальчик был выгнан из собственного дома родителями в канун Нового года. Спустя годы он снова появился в их дверях и его ждало неожиданное развитие событий.
За окнами домов мерцали тёплые огни гирлянд, отражались ёлочные ветви, а в воздухе звучали праздничные мелодии. За пределами этих стен царила безмолвная, белая тишина. Снег падал крупными хлопьями, будто невидимая рука бесконечно рассыпала его с небес. Тишина была настолько плотна, что напоминала священное молчание храма: ни шагов, ни голосов. Слышались лишь стоны ветра в трубах каминов и нежный шёпот снежинок, покрывающих землю, словно занавес забытых судеб.
Коля Сушанов стоял на пороге, ещё не осознавая, что всё происходящее реально. Всё выглядело как безумный, бессмысленный кошмар. Холод пробивал его одежду, промокая носки; резкий ветер кромсал лицо. Заброшенный в сугробе рюкзак напоминал о суровой правде.
Убирайся с моего пути! И не возвращайся! прорычал его отец хриплым, полным злобы голосом, сразу же закрыв дверь перед ним.
Так его выкинули в самую новогоднюю ночь, без вещей, без прощания и без надежды вернуться.
А мать? Стояла у стены, скрестив руки, ничего не произнося. Не попыталась остановить мужа, не сказала: «Это наш сын». Лишь пожала плечами, сжимая губы, чтобы не заплакать, и молчала.
Коля медленно спустился по ступеньке, чувствуя, как снег впивается в его ботинки ледяными иглами. Он не знал, куда идти. Внутри его охватил пустой вакуум, будто сердце утонуло под грудью.
Всё, Коля, ты никому не нужен, даже им, особенно им.
Он не заплакал; глаза оставались сухими, но резкая боль в груди напоминала, что он жив. Плакать было уже слишком поздно всё произошло, пути назад не было.
И он пошёл, без цели, сквозь бурю под светом фонарей, освещающих пустынные улицы. За окнами люди смеялись, пили чай, распаковывали подарки. Он был один, в празднике, где не нашёл места.
Не помнил, сколько часов блуждал. Улицы сливались в один бесконечный путь. Сотрудник охраны преследовал его от входа в здание; прохожие отступали, видя его взгляд. Он был чужаком, никчемным, нежеланным.
Так началось его лето первое лето одиночества, лето выживания. В первую неделю Коля спал, где мог: на скамейках, в метро, у автобусных остановок. Все отталкивали его: продавцы, охранники, занятые прохожие. В их глазах не было сочувствия, лишь раздражение. Юноша в изношенной куртке, с красными глазами, неопрятный вид живое напоминание о том, чего они сами боялись.
Пищей он питался тем, что находил: остатками из мусорных контейнеров; однажды украл сэндвич у киоска, пока продавец уходил. Это был его первый воры, не из злобы, а из голода, из страха умереть.
В сумерки он нашёл убежище в заброшенном подвале пятиэтажного здания на окраине. Там пахло плесенью, следами кошек и гнилым запахом. Тепло давал пар из городской отопительной трубы, достаточно, чтобы пережить ночь. Подвал стал его домом: он раскладывал газетные листы, собирал картонные коробки и укрывался тряпами из мусора. Иногда сидел и молча плакал, но слёз не проливало, лишь сильные судороги в груди, сжимающие изнутри.
Однажды к нему подошел пожилой мужчина с посохом и длинной бородой, осмотрел его и сказал:
Живой? Хорошо, гораздо лучше. Думал, это опять кошки мешают мешкам.
Он оставил консервную банку мяса и кусок хлеба. Никаких благодарностей; Коля ел голыми руками, чувствуя голод.
С тех пор старик появлялся время от времени, принося еду, не задавая вопросов. Однажды шепнул:
Мне тоже было четырнадцать, когда мать умерла, а отец повесился. Давай, парень, люди дураки. Но ты не такой.
Эти слова запали Коле в сердце; он повторял их, когда силы покидали его.
Однажды утром он не смог встать: тошнота, озноб, всё тело дрожало, жар бил в висках, ноги подкашивались…
Мальчик был выгнан из собственного дома родителями в новогоднюю ночь. Спустя годы он снова открыл им дверь и его ждало неожиданное развитие событий.
Мальчика выгнали из дома на Новый год. Спустя годы он открыл им дверь… И их ждал неожиданный поворот.