Мать выбрала мужчину… а не меня
До сих пор не пойму, когда именно всё пошло под откос. Как вышло, что женщина, которая всю жизнь была мне и стеной, и плечом, и самым близким человеком, — вдруг одним махом перечеркнула всё это ради какого-то мужика. Мужика, который не стоит и подошвы её старой обуви.
Мама родила меня поздно, в тридцать. Вечно твердила, что я — её радость, её опора, «поздний подарок судьбы». Отца я не видела ни разу: в свидетельстве прочерк, и ни единого слова за все годы о том, кто он. Жили мы скромно, но душевно. Без роскоши, зато с любовью. Она работала бухгалтером, по вечерам мы пекли ватрушки, смотрели «Дом-2» и болтали обо всём на свете. Я была уверена — между нами нерушимая связь. Она ни с кем не встречалась, не строила глазки, жила для меня. До пятнадцати — настоящая сказка.
А потом появился он. Артём. Коллега из соседнего кабинета. Однажды она пришла домой с блеском в глазах — я сразу смекнула: дело не чисто. Через пару недель пошли свидания, шёпот в трубку, новые платья с «Ашана». Я искренне радовалась за неё. Но внутри копошилась тревога. И, как оказалось, не зря.
Однажды она просто огорошила: «Переезжаем к Артёму. У него двушка, тебе свою комнату выделим». Я попыталась возразить — не из-за ревности, а потому что чуяла: что-то не так. Он на меня смотрел, как на мебель, даже «привет» не говорил. Но мама и ухом не повела. «Ты не поймёшь, я счастлива», — твердила, как мантру. Пришлось смириться.
Сначала было тихо. Жили, как соседи: он — в своём углу, я — в своём, мама между нами, как прослойка. Потом они расписались. За неделю до моего выпускного. И начался ад. Он резко сменил пластинку — раньше хоть вежливостью потугивал, а теперь превратился в домашнего тирана. Орал, унижал, придирался к каждой мелочи.
«Две бабы в доме, а холодильник пустой? Она в школе, а ты где шляешься?» — рычал он. — «На каблуках расфуфырилась, мужиков ищешь?»
Крики, запреты выходить из дома, проверки телефона, сцены ревности. Мама рыдала, он приползал с ромашками — и по новой. Я сто раз умоляла: «Давай уйдём! Я с тобой, ты не одна». А она только нюхала платок: «Ты ещё маленькая, ты не поймёшь. Я его люблю».
Любит… Так сильно, что в итоге он запретил ей оплачивать мою учёбу. Мама сдавала нашу старую квартиру, копила на мой юрфак. Я пахала, зубрила ночами. Не прошла на бюджет — надеялась на её помощь.
Но Артём заявил:
«Бабе место у плиты. Я ещё за её институт платить буду? Выйдешь за олигарха — тогда и учись».
Я взорвалась. Выложила ему всё, что думаю. Собрала вещи и ушла. Мама… даже не остановила. Назвала неблагодарной и велела извиниться перед Артёмом.
Я не извинилась. С тех пор мы не разговариваем. Ни дня, ни минуты. Она растворилась в нём полностью — говорит его фразами, смеётся его смехом, даже ругается так же глупо. Если звонит — голос ледяной. Будто я не дочь, а случайная знакомая.
Я больше не дергаюсь. Поняла: та мама, что пекла пироги и укрывала пледом, — умерла. Она сгинула в тот день, когда выбрала мужика вместо дочери. Её предательство — мой шрам. Но я не дам этой боли сожрать всё, что во мне ещё живо.
Пусть живёт, как хочет. Только вот когда останется одна… пусть вспомнит, кого променяла на чужого.
