— Мама, ты в себе? Тебе уже за сорок, а ты собралась рожать? Это же чистой воды безумие!
После моего шестнадцатилетия наша семья раскололась — родители решили разойтись. Со стороны всё казалось спокойным, но, видимо, под гладкой поверхностью копились трещины, о которых я даже не догадывалась. Развод прошёл тихо, без скандалов и дележа вещей. Отец оставил нам с матерью двушку в Перми, а сам перебрался в однушку, доставшуюся ему от бабки.
Мать, будто стремясь сбежать от прошлого, быстро продала квартиру — и мы перекочевали в Екатеринбург. Она не хотела даже случайных встреч с отцом. С новыми силами она взялась за жизнь: устроилась на работу с хорошим окладом, сняла тёплую квартиру в центре, и мы потихоньку врастали в новый быт.
Через пару месяцев я стала замечать перемены. Мать всегда была видной, но теперь она буквально светилась: частые походы в салоны, новые платья, глаза — как угли. Всё кричало о том, что она влюбилась.
Как-то вечером я не выдержала:
— Мам, у тебя кто-то есть?
Она покраснела, но не стала юлить:
— Да. Его зовут Геннадий Викторович, он старше меня. Мы серьёзно… Как ты на это смотришь?
Я пожала плечами:
— Если ты счастлива, то и я рада.
Она обняла меня, и в её глазах запрыгали искорки:
— Спасибо. Я вас познакомлю.
Знакомство состоялось. Геннадий Викторович оказался человеком степенным — интеллигентный, с манерами, к маме относился бережно. Видно было, что они друг без друга задыхаются. Вскоре мать стала ночевать у него, а потом и вовсе переехала.
Я готовилась к поступлению в УрФУ и радовалась внезапной свободе в нашей опустевшей двушке. Но однажды вечером мать явилась с таинственной улыбкой:
— У меня новость…
Я ухмыльнулась:
— Геннадий Викторович на коленях стоял?
— Да, но не только… Я беременна.
У меня перехватило дыхание:
— Мам, тебе сорок пять! Это же опасно! Ты точно решила?
Её лицо потемнело:
— Мы всё взвесили. Это наш выбор.
В сердцах я брякнула:
— А если что-то пойдёт не так? Мне потом с вашим Геннадием нянчиться?
Мать побелела, голос стал ледяным:
— Я такого от тебя не ждала. Если не поддерживаешь — съезжай к отцу. Квартиру продам, твою долю переведу.
На следующий день я пыталась поговорить, но она была непробиваема:
— Разговоры бесполезны.
Через неделю я вернулась в Пермь к отцу. Он принял меня спокойно, соглашался с моими опасениями, но твёрдо сказал: «Её жизнь».
Мать сдержала слово — через месяц мне пришёл перевод. В сообщении значилось лишь: «Не думала, что ты мне такое пожелаешь».
С тех пор прошло два года. Она сменила номер, все мои попытки связаться — в пустоту. Я не знаю, родила ли она, как прошла беременность. Отец отмахивается. Чувствую, что так жить нельзя, но боюсь приехать без спроса и снова нарваться на закрытую дверь.
